всего знания, происходящего из чистого разума, и начнем только с того пункта, где общий
корень нашей познавательной способности раздваивается и производит два ствола, один из
которых есть разум. Под разумом же я понимаю здесь всю высшую познавательную
способность и, следовательно, противопоставляю рациональное эмпирическому.
Если я отвлекаюсь от всего содержания знания, рассматриваемого объективно, то
субъективно всякое знание есть или историческое, или рациональное. Историческое знание
есть cognitio ex datis, а рациональное-cognitio ex principiis. Откуда бы ни дано было знание
первоначально, у того, кто им обладает, оно историческое знание, если он познает его лишь
в той степени и настолько, насколько оно дано ему извне, все равно, получено ли им это
знание из непосредственного опыта, или из рассказа о нем, или через наставления (общих
знаний). Поэтому тот, кто, собственно, изучил систему философии, например систему
Вольфа, хотя бы он имел в голове все основоположения, объяснения и доказательства
вместе с классификацией всей системы и мог бы в ней все перечислить по пальцам, все же
обладает только полным историческим знанием философии Вольфа; он знает и судит лишь
настолько, насколько ему были даны знания. Опровергните одну из его дефиниций, и он не
знает, откуда ему взять новую. Он развивался по чужому разуму, но подражательная
способность не то, что творческая способность, иными словами, знание возникло у него не
из разума, и, хотя объективно это было знание разума, все же субъективно оно только
историческое знание. Он хорошо воспринял и сохранил, т. е. выучил, систему и
представляет собой гипсовый слепок с живого человека. Основанные на разуме познания, имеющие объективный характер (т. е. могущие первоначально возникнуть только из
ebooksa