постоянного существования в прошедшем и потому слово Beharrlichkeit можно принять.
Gigni de nihilo nihil, in nihilum nil posse reverti - эти два положения древние неразрывно
соединяли, а в наше время их нередко по недоразумению разделяют, потому что полагают, будто они касаются вещей в себе и будто первое из них противоречит зависимости мира
(даже и в отношении его субстанции) от некоей высшей причины, между тем беспокоиться
нет оснований, так как здесь речь идет только о явлениях в сфере опыта, единство которого
было бы невозможно, если бы мы допустили возникновение новых вещей (в отношении
[их] субстанции). В самом деле, тогда исчезло бы то, без чего невозможно представить
единство времени, а именно исчезло бы тождество субстрата, лишь на основе которого
всякая смена обладает полным единством. Тем не менее эта постоянность есть не более как
только способ, каким мы представляем себе существование вещей (в явлении).
Определения субстанции, которые суть не что иное, как особые способы ее существования, называются акциденциями. Они всегда реальны, потому что касаются существования
субстанции (отрицания суть лишь определения, выражающие небытие чего-нибудь в
субстанции). Если этому реальному в субстанции приписывают особое существование
(например, движению как акциденции материи), то такое существование называют
присущностью (Inharenz) в отличие от существования субстанции, которое называют
субсистенцией. Однако отсюда возникает много недоразумений; более правильно говорит
и более точен тот, кто называет акциденциями только способы, какими положительно
определяют существование субстанции. Впрочем, условия логического применения нашего
рассудка заставляют нас как бы обособлять то, что может сменяться в существовании
субстанции, между тем как субстанция сохраняется, и рассматривать это сменяющееся в
ebooksa