Гром гремит дважды,

22
18
20
22
24
26
28
30

Парень заткнулся, а я потратил ближайшую вечность на то, чтобы сесть, привалившись спиной к стене. Впереди был ещё долгий путь к ведру, а я едва шевелился. Всё тело сотрясало дрожью, меня знобило, зубы стучали.

— Эй, ты, — позвал я. — Как тебя?..

— Зиан, — ответил парень. — Себя можешь не называть, я знаю, кто ты.

— Зиан, сколько я здесь?

— Двое суток почти. Меня вчера кинули. Или не вчера… Не знаю, брат. Когда меня выведут, считай, двое полных суток прошли. Дольше, чем на три дня, никого не закрывают.

— А до того? — Я обхватил трясущимися руками голову, раскалывающуюся на части. — Сколько я был в этой…

— В процедурке? — Зиан оказался понятливым. — Три дня. Поговаривали, что ты умер.

Хреново, что поговаривали…

— Как Ниу?

— Это кто?

— Ниу. Работает в кухне. Танцовщица. Серебряная заколка. Моя… Моя девушка.

— С заколкой — помню. Как? Не знаю, как. Видал в столовой.

— С ней ничего не случилось?

— Да не знаю, брат. А что могло случиться?

— Борцы.

— А! — Зиан хлопнул себя по лбу. — Вспомнил. Я ж на распиле, за воротами, до меня новости доходят, как до жирафа. Это ведь её тогда разложить пытались, а ты вмешался?

— Угу, — только и сказал я, борясь со рвотными спазмами.

Желудок был пуст и сух, как высушенный в духовке.

— Не, брат, её никто не тронул, если ты об этом. Иначе тут кроме нас бы ещё кто-то был.

Надеюсь, что так. Потому что если хоть одна из этих раскачанных обезьян хоть пальцем прикоснулась к Ниу, то первое, что я совершу, выйдя отсюда — убийство. Пусть не я сам взвалил на себя эту ношу, но теперь она моя.