579
Различие между προσευχή и ευχή проводится преп. Максимом еще и в «Толковании на молитву Господню», где говорится: «Ибо богодуховенные отцы наши именно так определяют молитву: молитва есть испрашивание того, что Бог, свойственным Ему образом, обыкновенно дарует людям. А моление определяется как обещание, или обет, который служащие Богу люди искренне приносят Ему» (Максим Исповедник. Творения. Кн. 1. М., 1993, стр. 189). Проводя это различие, пред. Максим следует за Оригеном и Евагрием Понтийским (Dalmais I. H. Un traite de theologie contemplative. Le Commentaire du Pater de S. Maxime le Confesseur // Revue d"ascetique et de mystique, 1953, vol. 29, p. 131–132). Впрочем, что касается Евагрия, то у него термины προσευχή, δέησις, εὐχή и ἔντευξις обозначают не столько различные виды молитв, сколько различные аспекты единой по своей сущности молитвы. См.: Bunge G. Evagre le Pontique et les deux Macaire // Irenikon, 1983, № 3, p. 343.
580
Схолия: «Кто познает совместно с [духовным] деланием и подвизается совместно с ведением, тот есть трон и подножие Бога: трон вследствие ведения и подножие вследствие делания». — В данной схолии, подчеркивающей единство «гносиса» и «делания», используется предлог μετά, который может иметь и значение «посредством, с помощью, сообразно». Но здесь акцентируется главным образом соучастие и совместность «знания» и «практики». Эриугена также сохраняет этот акцент: cum actione cognoscit... et cum scientia agit.
581
Характерно здесь сочетание φιλόσοφος καὶ εὐσεβής. Для преп. Максима, как и для многих святых отцов (начиная со св. Иустина Мученика), христианство есть истинная философия, которая определяется в первую очередь внутренним деланием, благочестивым настроем души, ведущим к творению добрых дел и, как следствие этого, позволяющим достичь высот созерцания. Ср. преп. Макарий: «Ибо те — истинные мудрецы, воители, мужи, доблие и Божии любомудрецы, которые по внутреннему человеку водятся и управляются Божиею силою» (Преподобного отца нашего Макария Египетского Духовные Беседы, Послание и Слова. Сергиев Посад, 1904, с. 153). Олицетворением этой истинной философии являлась преимущественно монашеская жизнь. См.: Monachisme // Dictionnaire de Spiritualite, t. 10, fasc. LXVIII–LXIX. P., 1979, p. 1555–1556.
582
Схолия: «Полк царя Ассирийского есть сборище лукавых помыслов, в котором „мужем храбрым“ является помысел, увлекающий естественные желания к наслаждению; „бранником“ — помысел, побуждающий яростное [начало души] оберегать наслаждения; „начальником“ — помысел, раздражающий чувства внешним видом зримых [вещей], а „воеводой“ — помысел, видообразующий страсти и измышляющий [различные образы] вещества и способы их действий».
583
Как и выше, преп. Максим говорит об ὄρεξις («желании, стремлении» или «аппетите»). Само это понятие восходит еще к психологии Аристотеля, полагающего ὄρεξις в основу всякого человеческого действия. У преп. Максима схема аристотелевской психологии действия существенно изменяется: он помещает ὄρεξις между выбором (решением — προαίρεσις) и действием. См. : Gauthier R. A. Saint Maxime le Confesseur et la psychologie de l"acte humaine // Recherches de Theologie Ancienne et Medievale, 1954, t. 21, p. 58–72.
584
Схолия: «Он говорит, что вне чувственной вещи страсть не возникает. Ибо когда нет женщины, то нет и блуда; при отсутствии яств отсутствует и чревоугодие, а когда нет золота, то нет и страсти сребролюбия. Стало быть, чувственная [вещь] начальствует над всяким страстным движением наших естественных сил и посредством нее бес побуждает душу на грех».
585
Своеобразное выражение τὸ λεῖον τῶν ἡδονῶν трижды встречается у блаж. Диадоха Фотикийского. Он, например, говорит: «Таким образом, ум наш, согласно Апостолу (Рим. 7:22), всегда находит удовольствие в законах Духа, а чувствилища плоти склонны увлекаться [скольжением] по гладкой поверхности наслаждений» (или: «охотно увлекаться гладкостью удовольствий») (Diadoque de Photice. Oeuvres spirituelles (Sources chretiennes, № 5 ter.). P., 1966, p. 137). Как отмечает К. Попов, данное выражение употреблял и св. Василий Великий, согласно которому жизнь порочная, в отличие от жизни добродетельной, есть гладкий (ровный, удобнопроходимый) путь, ведущий многих к погибели, потому что порок уловляет «гладкостью удовольствия». Поэтому это выражение у св. Василия означало еще в переносном смысле и «сладость неразумных удовольствий». В подобном же смысле использовали это выражение еще и св. Афанасий Великий и Григорий Нисский (Попов К. Блаженный Диадох (V-го века), епископ Фотики Древнего Эпира и его творения. Т. 1. Киев, 1903, с. 437–438). Таким образом, преп. Максим опирается на устойчивую святоотеческую традицию использования указанного выражения. Вполне возможна и прямая его зависимость от блаж. Диадоха, с творениями которого он был хорошо знаком (см.: Des Places Е. Maxime le Confesseur et Diadoque de Photice // Maximus Confessor. Actes du Symposium sur Maxime le Confesseur, p. 29–36).
586
Схолия: «Он говорит, что „изглаживание“ уничтожает действенное осуществление порока, а „погубление“ истребляет и сам помысел о пороке». — Преп. Максим, а вслед за ним и схолиаст, проводит различие глаголов τρίβω и ἐκτρίβω, близких по значению («растирать, уничтожать» и т. д ), вместе с соответствующими существительными (τρίψις и ἔκτριψις), подчеркивая, что второй из них обозначает полное искоренение зла в душе.
587
Прилагательное ἀρχέκακος в патристической литературе (св. Василий Великий и др.) часто применялось для обозначения диавола. См.: Lampe G. W. Н. Op. cit., р. 232.
588
Схолия: «Ибо, по его словам, как северу недостает тепла солнца, так и порочный навык, в котором обитает диавол, не принимает света ведения».
ebooksa