Схолия: «Давид толкуется как ум, обладающий ясным духовным видением, поскольку [имел] он сильное зрение».
1322
Схолия: «Тот, кто делается плотским в соответствии с буквой Закона, в кровавых жертвоприношениях имеет вожделенное неведение, воспринимая заповедь только для одного плотского наслаждения».
1323
В данном случае, как и во многих других, преп. Максим использует понятие «мир» (κόσμος) в смысле духовно-аскетическом, а не в смысле космологическом. Аналогичное словоупотребление, восходящее еще к Новому Завету, встречается у многих отцов Церкви и в частности у свт. Григория Паламы: «Подобно многим другим церковным писателям, св. Григорий пользуется словом „мир“ в двух смыслах. Это слово имеет для него значение не только прямое, как термин космологический, то есть „мир“ как создание Божие, земля, звезды, природа, животные, люди и пр. Оно означает также и нечто из области аскетической, то есть „мир“ как категория духовности, как совокупность греховного, падшего, как обволакивающая человека атмосфера „удобопреклонности“ ко греху... Этот термин означает „простор греха“, уклонение к неестественностям, то есть то, что „во зле лежит“. Поскольку „мир“, как прекрасное создание Божие, „добро зело“ и находит для себя полное признание в радостном космизме Православия, постольку тот же „мир“, как категория аскетическая, то есть совокупность всего порочного и греховного, ненавистен подвижнику и от него надо бежать, от него надо спасаться» (Архимандрит Киприан (Керн). Антропология св. Григория Паламы. М., 1996. С. 413).
1324
Подобное движение (ἡ παρὰ φὺσιν τοῦ νοῦ περὶ κακίαν κίνησις), как и движение страстей (πρὸσυλος καὶ ἀκαλλὴς τῶν παθῶν καὶ ἀδιάπλαστος κίνησις), о котором только что шла речь, нарушает естественный порядок движения ума и души, ибо это движение должно осуществляться окрест Бога. Однако это последнее движение после грехопадения является труднодостижимым и представляет собою венец духовного подвига человека. Ср. у свт. Григория Паламы: «[Только] совершенным в навыке божественного созерцания и [преуспеяния] в добродетели свойственно тесно соприкасаться с наиприятнейшими из чувственных вещей и при этом не отвращать свой ум от созерцания Бога, от песнопений Ему и молитв к Нему. Более того, им свойственно делать эти вещи материалом и основой восхождения к Богу и полностью овладевать чувственным наслаждением с помощью умного движения к лучшему; и даже если это движение будет необычным, оно станет великим и весьма сильным; оно не лишает душу ее разумности и [не обращает эту разумность] ко злу, которое временами считается за благо тем [человеком], кто им совершенно захвачен и побежден». См наш перевод: Свт. Григорий Палама. Сто пятьдесят глав. Краснодар, 2006. С. 101–102.
1326
В данном случае преп. Максим использует, скорее всего, категориальный аппарат Аристотеля, для которого «всякое изменение имеет предпосылкой неизменное, всякое становление — пребывающее, которое бывает двух родов: субстрат, который становится чем-либо, в котором совершается изменение, и свойства, в сообщении которых субстрату и состоит изменение. Этот субстрат Аристотель называет специальным термином ὕλη, материя, а свойства — термином, употреблявшимся для платоновских идей — εἶδος (также μορφή), форма» (Целлер Э. Очерк истории греческой философии. М., 1013. С. 175–176).
1327
Схолия: «Он говорит, что тот, кто телесным образом исполняет служение по Закону, как бы порождает целокупный (ὅλην) грех, осуществляемый на деле, а также вещественным образом придает, вслед за этим грехом, зримую форму соизволению ума на соответствующие чувственные наслаждения. А кто духовным образом воспринимает Писание, тот, с помощью естественных мыслей (διὰ τῶν φυσικῶν λογισμῶν), [обретаемых] на высоте [духовного] созерцания, умерщвляет, словно сыновей и внуков, буквы Закона (τοῦ νομικοῦ γράμματος), действие греха, подобное материи, и соизволение на грех, подобное форме, вместе со способами злоупотребления чувством ради наслаждения».
1328
Схолия: «Потому что помимо естественного созерцания никто не познает несхожесть символов Закона по сравнению их с божественными [вещами] (τὴν πρὸς τὰ θεῖα τῶν νομικῶν συμβόλων ἀπέμφασιν)».
1329
Данное понятие (ποικιλία) предполагает пестроту, изменчивость и непостоянство здешнего мира. Так, преп. Макарий замечает: «Велико достоинство твое, человек, превосходящее все разнообразие твари». Одновременно такая пестрота, согласно преподобному отцу, является одним из средств, которым лукавый улавливает человека: «Сатана и бесы удерживают ум и опутывают душу. Многообразный (πολίμορφος) диавол, у которого есть запоры, тройные двери и много ухищрений (ποικιλίαν πολλήν — можно „многая пестрота [тварного мира]“), занимает пажити души и помыслы и не дозволяет правильно молиться и приблизиться к Богу». См. Преподобный Макарий Египетский. Духовные слова и послания / Пер. А. Г. Дуваева. М., 2002. С. 484, 512. Текст: Makarios/Symeon. Reden und Briefen. Bd. 1 / Hrsg. Von H. Berhold. Berlin, 1973. S. 77–78, 109.
1330
См.: Быт. 3:14. Ср. Рассуждение Нисского святителя на сей счет: «Пресмыкающийся и наглый зверь — змий, влачась на персех и на чреве, в пищу себе обращает землю, не питаясь ничем небесным, но влачась по тому, что попирается, попираемое имеет всегда в виду» (Святитель Григорий Нисский. Точное истолкование Экклесиаста Соломонова. М., 1997. С. 26). Это изъяснение, достаточно обычное для отцов Церкви, преп. Максим переводит в экзегетическую плоскость.
ebooksa