Статский советник Михаил Леонтьевич Фалеев принял Егорова без промедления, велев провести в кабинет. Одетый в длинный шёлковый халат, он обнял его как старого знакомого.
— Ну вот, а я же говорил, что мы с вами ещё увидимся, Алексей Петрович, — проговорил он, оглядывая обветренного, красного с мороза полковника. — Рад, очень рад! Столько лет ваши егеря тут квартировались и Бугскую линию от турок стерегли. Небось, сроднились уже с Николаевом? Теперь вот до самого Днестра земля наша, но море оно во-он, сосем рядом. Всегда, знаете ли, сударь, хорошо для защиты крепкий гарнизон иметь, тем более из таких славных воинов, как ваши егеря.
— Спасибо, Михаил Леонтьевич, и я искренне рад нашей встрече, — склонил голову Алексей. — Сомневаюсь, конечно, что турки осмелятся более тут появиться. А с каждым новым спущенным вами на воду́ кораблём опасаться того можно всё меньше и меньше. Вы славно потрудились над укреплением нашего флота, да и всего этого края. Так что можно, полагаю, не опасаться никакого врага. Но коли уж начальство нас сюда определило на постой, значит, ему виднее, где нам быть.
— Да, да, — махнул рукой градоначальник. — Я получил депешу из столицы о расквартировании вас у себя в городе. Мы тут уже посмотрели, что можем для вас сделать. Где-то на тысячу человек освободим новопостроенные казармы, ну а всех остальных к обывателям подселим. Помнится, ваш полк с южной стороны, тогда ещё станицы, располагался? Сейчас там пригород, и он очень расстроился, зайдя далеко в степь. Вот давайте и не будем традицию нарушать, отдадим вам для расселения эту же его часть. Скоро мой помощник со своими людьми сюда прибудет, вот он и займётся этими вопросами. А вас мы просим к завтраку.
— Михаил Леонтьевич, спасибо вам за приглашение, я бы с превеликим удовольствием, но понимаете, у меня тут семья, дети, — извиняясь проговорил Егоров. — Я последние два года войны их не видел, а сейчас они в какой-то вот версте от меня.
— Ну что же, понимаю, — вздохнул Фалеев. — Тогда не буду вас задерживать, Алексей Петрович, но обещайте прийти со всеми своими офицерами на торжественный приём, скажем… — Он задумался и взмахнул руками, словно дирижируя. — Скажем, через пару недель, двадцать пятого февраля, в субботу. Будет много музыки, хороший стол, а после ужина мы устроим бал. Обществу было бы очень интересно посмотреть на своих защитников, сломивших османов на Дунае и завоевавших нам такой долгожданный мир. Вот вас с вашей супругой, Алексей Петрович, и ждём. Да, и конечно — всех ваших офицеров, хоть женатых, а хоть и холостых. У нас, знаете ли, тут тоже дворянских и купеческих дочерей на выданье предостаточно, а достойных кавалеров раз-два и обчелся. И не смейте мне отказывать, сударь! — покачал он головой. — Этот ваш отказ я уже точно не приму!
— Хорошо, Михаил Леонтьевич, — улыбнулся Алексей. — Ещё раз спасибо вам за приглашение, мы будем рады присутствовать на вашем торжественном приёме. А сейчас позвольте мне откланяться? Все вопросы о квартировании полка, о довольствии и прочие, хозяйственного толка, может решить с вашим помощником мой главный полковой интендант премьер-майор Рогозин Александр Павлович. Он как раз находится сейчас внизу, в приёмной.
— Ну вот и славно, — улыбнулся градоначальник. — Не смею вас задерживать, господин полковник. Спешите к своей семье. Я думаю, для них это будет огромным сюрпризом.
Запрыгнув в сани к ожидающему в них Гусеву, Алексей тронул правящего лошадьми вестового:
— Гони, Никита! Не забыл, надеюсь, дорогу?
— Обижа-аете, Алексей Петрович! — пробасил тот и громко гикнул. — Эге-ей! Вперёд, родимые! Но-о! Немного до дома осталось!
Сердце Алексея билось всё сильнее. Вот она большая, кривая улица, ведущая к его переулку. Ещё немного — и у оврага за поворотом будет его дом. Звёзды на небе погасли, а с востока уже немного посветлело. По улице в сторону верфи шли группки работных людей. Многие из них, завидев сидящих в санях господ офицеров, останавливались и, сняв шапки, кланялись.
Вот и дом. Над крышей из печной трубы поднималась струйка дыма. Чуть светилось маленькое, шириной с локоть, застеклённое окно. Сани всё ещё продолжали катиться, а Лёшка, не в силах больше сдерживаться, уже выпрыгнул из них. Стукнула калитка, под ноги, заливаясь звонким лаем, кинулась какая-то маленькая шавка. Алексей, не обращая на неё внимания, спешил к крыльцу. Дверь дома распахнулась, и из её щели выступила с масляной лампой в руках закутанная в шаль Катарина.
— Кто там?! — тревожно воскликнула она, завидев подбегающего военного, но вдруг охнула и бросилась вперёд. — Лё-ёшка! Лё-ёшка! Лё-ёшенка! Ты?! Ты!
Лампада, шипя, полетела в снег, рядом скакала с заливистым лаем мохнатая собачонка. Вышедшие из саней Гусев с Никитой смущённо отвернулись от прильнувшей друг к другу в крепких объятиях пары, а двое всё продолжали стоять на крыльце.
— Мама, мама, кто там? — послышался приглушённый испуганный детский голос. Из-за спины Катарины со свечой в руках показалась девчушка, за белую льняную ночнушку которой держались два пацанёнка.
— Папка приехал, дети! Папа наш! — воскликнула Катарина. — Идите быстрее сюда!
— Поехали, Никита, — Гусев тронул вестового за плечо. — Не будем им мешать, не до нас им сейчас, потом с Катариной Николаевной поздороваемся. А сейчас к моим катим.
Потрескивали поленья в печи. Светили все три зажжённые лампады, освещая комнату. Вся семья Егоровых сидела посреди неё у обеденного стола.
— А вы ведь не мой папа, а где мой папа? — Один из сидящих на коленях у Алексея мальцов, внимательно глядя ему в глаза, перебирал руками золотые орденские кресты. — Моего папу Курт зовут, а вы Алексей, где же он? Когда он за мной придёт?