– Никаких, душа моя, – с готовностью согласился папа, но, когда та отвернулась, заговорщически мне подмигнул.
Я задумалась. Школьные будни, как их описали родители, выглядели совсем нестрашными. Что бы ни случилось в школе, мне всегда будет куда вернуться. Будет куда принести свои печали.
– Пожалуй, я могла бы попробовать. Вдруг мне понравится.
– Мы купим тебе новое пальто и портфель. И тебе будет куда носить свои новые часики. Одноклассницы просто обомлеют! – горячо заверила меня мама. – Будешь настоящей принцессой. Тебе точно понравится!
Я покосилась на свой рисунок. Теперь он казался мне немного дурацким. У меня плохо выходит рисовать, но я не сдаюсь.
Принцессы, все пятеро, выглядели такими одинокими, бледными и тонкими на фоне высокого здания пансиона. Зато фея получилась у меня яркой. Кто знает, может в новой школе все будет по-новому? Всего‑то пара лет, и я начну изменяться, как говорит мама. Я сама стану прекрасной. Нужно только очень стараться и ждать своего часа.
Я снова кивнула, и мама расцеловала меня в обе щеки, а папа поднял с пола и приподнял над ним. Обнял и зарылся носом в мои распущенные волосы. На миг мне показалось, что он стиснул меня слишком сильно. Будто боялся выпускать из рук.
Внешностью я пошла в отца, Иосифа Бергмана. У меня его темные волнистые волосы, его большие карие глаза с тяжелыми веками, его крупный нос. По этим чертам меня всегда разгадывают и иногда начинают показывать пальцами. Иногда даже колотят, как те… Но это совершенно не важно, ведь мой папа самый замечательный человек на всем свете.
А вот на маменьку, Ольгу Афанасьевну, я не похожа совсем. Она изящная блондинка с тонкими чертами и серо-голубыми глазами. Она немного похожа на мою фею, только гораздо красивей.
В тот день я была счастлива и полна надежд. Хочу запомнить тот миг, хочу ощущать каждую деталь – лучи света с танцующими пылинками, тепло их рук, хрустнувший под ногой отца карандаш, запах подтаявшего шоколадного печенья, – чтобы в любой, самый черный момент переноситься в него, как по волшебству.
После рождественских каникул меня привезли к школьным воротам. Папе самому нравится водить автомобиль, хотя обычно для этого нанимают специальных работников.
Папа проводил меня до кабинета директора и попрощался.
Целый час я так нервничала, что меня даже немного тошнило.
После первого же урока меня окружили одноклассницы и засыпали вопросами: откуда ты, Сара? Сара, где ты училась? А почему больше там не учишься? Ой, какие часики! Какой портфель! А ты без очков совсем не видишь? Много читаешь, да, Сара?
Они казались такими дружелюбными, что даже дурнота отступила. Я узнала все имена и тут же их забыла; услышала множество школьных новостей, хоть почти ничего из них не поняла. Но мне было так хорошо, что я все рассказала. Ну, почти все. Все же убийства в моей прежней школе – не самая светская тема, да и родители просили не болтать об этом. Может, позже, когда у меня появится первая задушевная подруга…
За неделю я пообвыклась и уже могла не плутая найти свой класс и девчоночий туалет. Все благодаря одноклассницам, которые всегда окружали меня щебечущей стайкой. Им было в удовольствие знакомить новенькую со своим миром. Так он стал интересней для них самих.
«А здесь у нас библиотека! Там нельзя разговаривать, совсем-совсем!»
«А в той каморке дежурит сторож. Зимой он еще убирает снег и очень сердится, если не снимать грязные калоши».
«А директор школы в обед выкуривает сигару в своем кабинете! Дым в коридор вылетает, а мальчишки его нюхают».
Мир казался мне уже не таким неприятным местом. Мы с девочками даже собирались как‑нибудь вместе сходить в кинотеатр и поесть мороженого с шоколадной стружкой и лимонной цедрой. Меня отпустили бы, точно знаю.