Неведомый

– О чем? – Рунд, поняв, что казнь ее отсрочена, отвернулась от Горика. – О чем не подумали?

Фед переглянулся с Мушкой и, не говоря ни слова, отцепил оба факела от скоб. Один из них оставил себе, другой сунул Петре.

– Поднимайся, мешок говна. – Горик подцепил Бёва за шиворот и, встряхнув, как нашкодившего щенка, поставил на ноги. – Сейчас я тебя свяжу, и – боги свидетели моих слов – убью, если снова освободишься.

– Да пожалуйста. – Бёв плюнул в Горика кровью, как ядом, и улыбнулся разбитыми губами. – Все равно не оставите меня в живых. Вам нужна только эта. – Друг дернул подбородком в сторону Рунд и одарил ее таким же кровавым оскалом. – Потому что вы еще не знаете, на что она способна. И что она сделала.

– Надо будет – сами спросим. Иди давай. – Горик протиснулся мимо Рунд, оттолкнув ее в сторону. Подошедший Мушка, пряча глаза, протянул ей веревку, и Рунд послушно подняла руку.

«Скррррвам».

– Проснулась, значит. – Когда они встали один за другим и двинулись в прежнем порядке, Фед снова заговорил: – Первая печать не самая сильная. Да и мать давно уже ослабла. Не думал, что очнется от такого долгого сна. Ну да поворачивать назад нет смысла. Мать уже нас чует.

Голос Феда гулко звучал под каменными сводами, и Рунд понятия не имела, о какой матери он говорит, но все равно почувствовала, как волосы ее шевелятся на затылке. Шли они не прочь от странных звуков – к ним навстречу. Рунд представила, как во тьме, поджидая их, прячется монстр с коварно раззявленной пастью. И они покорно идут к нему на заклание. В лицо подул легкий ветер. Пещера поднималась вверх, а после сменилась лестницей с узкими, в один шаг, ступенями, утекающими во мрак.

– Тихо.

Они остановились, и даже Бёв, когда-то бахвалившийся тем, что не боится тьмы, беспокойно озирался по сторонам. Пламя трепетало, почуяв воздух, – но, сколько Рунд ни всматривалась в плотный кокон из мрака, так ничего и не увидела. Слепая глазница продолжала болеть, как будто кто-то упрямо выталкивал в нее новый глаз из черепа.

– Теперь иди прямо, не отступая в сторону. Просто иди. – Горик, к удивлению Рунд, протянул руку и осторожно коснулся плеча Бёва. – И не смотри под ноги. Иначе упадешь.

Бёв сделал первый шаг, и мелкое крошево покатилось из-под его ноги. Камни дробно стучали, перепрыгивая во тьме по ступенькам, а после сорвались в пустоту. Рунд обернулась – Фед стоял, чуть наклонившись вперед, и освещал пропасть, ожидавшую их по обе стороны от лестницы.

– Каменный лабиринт Мадрих. – Петра осклабился, заметив, как переменилось ее лицо. – Вернее, то, что от него осталось. Другого пути нет.

«Нет, нет, нет», – возразило ему эхо. «Скрррррв, скрррррв, скррввв», – согласилось нечто, скребущееся в туше горы.

Руки похолодели, и Рунд едва удержалась от желания шагнуть за край. Высота пугала и манила – прыгай, девочка, в мои добрые объятия. Я подарю тебе вечный сон, страшно и больно будет совсем недолго. А после – покой. Ты ведь этого хотела?

Продвигались они медленно, неторопливо – даже крестьяне боялись этой дороги. Пусть мужики и бывали здесь не раз, бахвалились своей смелостью, но Рунд уверена – не по своей воле. Она никогда не понимала, как можно искренне желать отдать свою жизнь за кого-то? Тем более – за короля. Да и зачем они понадобились Дамадару, если на то пошло? Король семи холмов никогда не перебирался за горы. Единственным разом стала трепка, которую он задал Стеврону. Но когда это было! Что же он задумал сейчас?

– Дамадар решил объявить войну Мегрии?

Горик едва не оступился – настолько неожиданным оказался ее вопрос. Замер, а после двинулся дальше.

– У трясучки три руки. У Дамадара одна. Ты вроде умная девка, так посчитай – сможет ли однорукий победить трехрукого?

Но Рунд, лихорадочно соображая, уже отбросила этот вариант и нашла другой, получше.