– Хватит тебе, наслушался! – грубо оборвал её замеряющий.
Однако на Дороти он посмотрел с большим сочувствием, когда узнал, что это её любовника арестовали вчера вечером. Когда торговка поставила кипятиться чайник, она позвала Дороти к своему коробу и дала ей чашку крепкого чая и ломоть хлеба с сыром. А после обеденного перерыва к Дороти послали другого сборщика, у которого тоже не было партнёра. Это был маленький, сухощавый старый бродяга по имени Дифи. После чая Дороти почувствовала себя немного лучше. Вдохновлённая примером Дифи – а он был отличным сборщиком, – она смогла выполнить добрую часть своей работы после полудня.
Она обдумала всё, что с ней произошло, и теперь меньше отвлекалась. До сих пор вздрагивая от стыда при вспоминании о фразах из «Пиппинз Уикли», она теперь готова была принять всё как есть. Она прекрасно понимала, что с ней произошло и откуда пошла клевета миссис Семприлл. Миссис Семрилл видела их у ворот вместе и видела, как мистер Уорбуртон поцеловал Дороти. А после этого, когда они оба исчезли из Найп-Хилла, было вполне естественно, то есть естественно для миссис Семприлл, сделать вывод, что они сбежали вместе. Что же касается выразительных подробностей, то их она выдумала уже потом. Но
Как бы там ни было – злое дело было сделано, и продолжать переживать из-за этого не имело смысла. Теперь вопрос стоял так: нужно ли возвращаться в Найп-Хилл? Необходимо будет послать за какой-то одеждой, и ей понадобится два фунта, чтобы оплатить проезд домой. Домой! Слово это откликнулось болью в её сердце. Домой, после недель грязи и голода! Как ей хотелось вернуться туда теперь, когда она всё вспомнила!
Но…
Маленький червячок сомнения поднял голову. В этом деле был один аспект, о котором она не думала до настоящего момента. А
Сможет ли она после всего, что случилось, предстать перед Найп-Хиллом? Вот в чём вопрос. После того, как ты фигурировала на первой странице «Пиппинз Уикли» «в неглиже» и «в алкогольном опьянении»… ах, лучше об этом не вспоминать! Но можешь ли ты после того, как тебя с ног до головы облили грязью отвратительной, бесчестной клеветы, можешь ли ты вернуться в город с двухтысячным населением, где каждому известна история личной жизни каждого и где только об этом и говорят?
Она не знала – не могла решить. Были минуты, когда ей казалось, что абсурдность истории с её побегом настолько очевидна, что в неё никто и не поверил. И мистер Уорбуртон, например, может всё это опровергнуть. Конечно же, опровергнет, во что бы то ни стало! Но в следующую минуту она вспоминала, что мистер Уорбуртон уехал заграницу, и пока этот материал не попал в газеты на континенте, он, вероятно, ничего об этом не слышал. И тогда ей снова становилось страшно. Она знала, каково это, пережить скандал в маленьком провинциальном городке. Все эти взгляды и толчки исподтишка, когда ты проходишь мимо! Любопытные глаза из-за оконных занавесок провожают тебя, когда ты идешь по улице. Группки молодежи, собравшиеся на углу у фабрики Блифил-Гордон, непристойно судачат о тебе.
– Джордж, слушай, Джордж! Видишь вот это явление, вон там? Такая светловолосая?
– Вот та, худая? Так что она?
– Дочь Пастора, так это она. Мисс Хэйр. Глянь-ка! Думаешь, что она сотворила два года назад? Смылась с парнем, а он ей уж в отцы годится. Надиралась там с ним регулярно в Париже. А так, глядя на неё, и не подумаешь никогда! Скажи, правда не подумаешь?
– Заливаешь!
– Да правда! Так и было! Всё в газетах писали! Только он через три недели дал ей пинка под зад, и она вернулась домой, – на всё ей начхать!
Да, придётся всё это пережить. Годами, может и десятилетиями о ней будут так говорить. А хуже всего то, что история в «Пиппинз Уикли», вероятно, всего лишь приглаженный отголосок того, что рассказывала миссис Семприлл в городе. Естественно «Пиппинз Уикли» не захотела так далеко заходить. А миссис Семприлл что-то может остановить? Только границы её воображения – а оно у миссис Семприлл безгранично, как море.
Было только одно обстоятельство, которое обнадеживало Дороти: она считала, что отец в любом случае сделает всё возможное, чтобы её защитить. Конечно, найдутся еще и другие люди. Нельзя сказать, что у неё не было друзей. Прихожане в церкви, по крайней мере, знают её хорошо и верят ей. Да ещё «Союз Матерей» и «Наставник девиц», и женщины из её списка посещений никогда не поверят таким историям про неё. Но главное – отец. Почти любую ситуацию можно вынести, если у тебя есть дом, куда можно вернуться, и семья, которая тебя поддержит. При поддержке отца у неё достанет мужества, чтобы выстоять. К вечеру она пришла к решению, что будет правильным вернуться в Найп-Хилл, хотя поначалу ей будет там очень трудно. Когда работа в этот день закончилась, она взяла шиллинг из аванса, пошла в деревенский магазин и купила там за пенни пачку тетрадной бумаги. Вернувшись в лагерь, она села на траве у огня – в лагере, конечно, не было ни стульев, ни столов – и начала писать огрызком карандаша:
«ДОРОГОЙ ОТЕЦ! Не могу передать вам, как я рада, что после всего случившегося я вновь могу вам написать. Я очень надеюсь, что вы не слишком сильно переживали за меня и не волновались из-за тех жутких историй в газетах. Не знаю, что вы могли подумать, когда я так внезапно исчезла, и вы ничего обо мне не слышали почти месяц. Но, как видите…».
Какое странное ощущение – держать карандаш в исколотых, одеревеневших пальцах! Она могла писать сейчас только большими размашистыми буквами, как ребенок. Однако она написала длинное письмо, всё объясняющее, и попросила прислать ей какую-нибудь одежду и два фунта на оплату проезда до дома. Также она попросила написать на её вымышленное имя: Эллен Миллборо, как Миллборо в Саффолке.[39]
Дороти почувствовала себя странно: пользоваться вымышленным именем нечестно, может быть, даже преступно. Но она не хотела рисковать – в деревне, а потом и в лагере, могли узнать, что она Дороти Хэйр, пресловутая «Дочь пастора».
§ VI
После того, как решение было принято, Дороти стала томиться в ожидании своего отъезда из лагеря. На следующий день она с трудом заставила себя продолжать тупо собирать хмель. Теперь, когда у неё было, что вспомнить и с чем сравнить, физические трудности и плохая еда стали казаться невыносимыми. Она немедленно упорхнула бы отсюда, будь у неё только деньги, чтобы добраться домой. Как только придёт письмо от отца с двумя фунтами, она распрощается с Тёрлами, сядет на поезд, который повезёт её домой, и, несмотря на ужасный скандал, который ей придётся пережить, вздохнёт полной грудью.