– Да. Ну и много арифметики. Родители очень любят арифметику, особенно счёт денег. Всё время думайте о родителях. Если встретите их на улице, остановитесь и поговорите с ними об их девочке. Подчеркните, что она – лучшая в классе, и что, если она останется еще на несколько семестров, вы её не узнаете. Понимаете, что я имею в виду? Ни в коем случае не говорите им, что у неё нет успехов, потому что, если вы им это скажете, они заберут её из школы. Вот если ещё три семестра… – вот что вы должны им говорить. А когда вы закончили подводить итоги семестра, приносите отчёты мне – просто, чтобы я их просмотрела. Оценки я люблю выставлять сама.
Глаза миссис Криви поймали взгляд Дороти. Она хотела было сказать, что всегда выставляет оценки так, чтобы каждая из девочек хоть в чём-то оказалась одной из лучших в классе, – но сдержалась. Дороти не смогла сразу ответить. Внешне она казалось подавленной, была очень бледна, но в сердце её поднималась злость и мрачное сопротивление, которые она старалась преодолеть, прежде чем начать говорить. Ей не приходило в голову, что можно противопоставить аргументам миссис Криви. Дух её был сломлен этим «разносом». Овладев, наконец, своим голосом, она произнесла:
– Значит, я должна учить детей только письму и арифметике. Так я поняла?
– Ну, я сказала не совсем так. Есть много других предметов, которые очень хорошо выглядят в рекламных проспектах. Французский, например.
– Да, – признала Дороти.
– Впрочем, это не важно. Вы не будете преподавать латынь. Никто из
– Арифметика, правописание, Французский… что-нибудь ещё? – спросила Дороти.
– Ну да, история, география и английская литература, конечно. Но бросьте вы это составление карт! Это ничего не даёт, одна только трата времени! Самое лучшее, чему можно научить детей на географии – это список столиц. Подготовьте их так, чтобы у них от зубов отскакивали столицы графств в Англии. Как таблица умножения. Тогда у нас будет, что показать. Вот это они выучили! А что касается истории, так придерживайтесь «Ста страниц истории Британии». Я не дам им учиться по тем большим книгам, что вы приносите из библиотеки. Тут на днях я открыла одну из них и первое, что я увидела, был отрывок, где говорилось, что англичане были разбиты в такой-то битве, и в такой. Хорошо ли этому учить детей?! Родители
– А литература? – спросила Дороти.
– Ну конечно, им нужно немного почитать. И я не могу понять, почему вы воротите нос от тех наших книжечек для чтения. Идите по книжкам. Они староваты, но, как я думаю, вполне сойдут для группы детей. И полагаю, они могут выучить наизусть что-нибудь из поэзии. Некоторые родители любят, когда их дети рассказывают какое-нибудь стихотворение. «Мальчик стоял на горящей палубе» – вот хорошее стихотворение, или вот это, «Крушение корабля»… ах, как там этот корабль назывался? «Крушение корабля Хесперус».[98] Немного поэзии время от времени не помешает. Но пожалуйста, больше никакого Шекспира!
Чая Дороти в тот день не получила. Время чаепития уже давно прошло, но, закончив свои разглагольствования, миссис Криви отослала Дороти, не сказав ни слова о чае. Вероятно, это было ещё одно наказание за l’affaire с Макбетом.[99]
Дороти не попросила разрешения выйти из дома, но она почувствовала, что не может больше там оставаться. Взяв шляпу и пальто, она пошла по плохо освещённой улице в сторону публичной библиотеки. Был конец ноября. Хотя день был сырой, сквозь почти голые деревья дул резкий ночной ветер, будто угрожал кому-то. Он заставлял мигать газовые фонари, несмотря на их стеклянные трубки, и кружил разбросанные по тротуару мокрые листья. Дороти немного дрожала. Сырой ветер принёс ей пронзительное воспоминание о холоде на Трафальгарской площади. И хотя она на самом деле не думала, что потерять работу означает для неё вернуться на дно, в тот мир, из которого она пришла (и в самом деле, сейчас её положение не было столь отчаянным: в худшем случае ей поможет кузен или кто-нибудь ещё), всё-таки «разнос», устроенный миссис Криви, некоторым образом приблизил её к Трафальгарской площади. Он привёл её к ещё более глубокому, чем раньше, пониманию главной заповеди современности, одиннадцатой заповеди, которая затмила все остальные: «Да не потеряй работу свою».
Впрочем, то, что миссис Криви говорила о «практическом обучении», было не более, чем реалистичным признанием фактов. Она просто сказала то, что люди в её положении думают, но не высказывают. Её часто повторяемая фраза: «Плата за обучение – вот что мне нужно» была лозунгом, который мог бы быть написан, и должен бы быть написан, на дверях каждой частной школы в Англии.
Между прочим, частных школ в Англии огромное количество. Второго разряда, третьего и четвёртого (Рингвуд Хаус был образцом школы четвёртого разряда); они существуют десятками и сотнями в каждом пригороде Лондона и любого провинциального городка. И каждую минуту где-нибудь в пригороде тысяча из десяти тысяч таких школ проходят государственную проверку. И хотя есть такие, которые лучше других, и определённое число этих школ, вероятно лучше, чем муниципальные школы, с которыми они соревнуются, – в основе их всех заложен один и тот же зловредный фундаментальный принцип, и состоит он в том, что у них нет иной цели, кроме зарабатывания денег. Зачастую в их организации нет ничего нелегального; они открываются в том же духе, что и бордели или биржевые конторы. Какой-нибудь пронырливый человечек из деловых (очень характерно, что школы эти открываются людьми, которые сами ничего не преподают) однажды утром говорит своей жене:
– Эмма, мне в голову пришла идея! Что ты скажешь, если мы с тобой вдвоем откроем школу? Школа – дело денежное, сама знаешь, и это тебе работа не как в магазине или в пабе. Кроме того, ты ничем не рискуешь: никаких накладных расходов, не о чем беспокоиться, кроме аренды помещения, нескольких парт и доски. Но мы всё сделаем стильно. Пригласим этих оксфордских или кембриджских пареньков, которые сидят без работы, а это недорого. Нарядим их в мантии… Как там называются эти квадратные шапочки с кисточками наверху? Это привлечёт родителей. Что, нет? А ты только сиди да посматривай, да выбери хороший район, чтобы там не слишком много было таких игроков, как мы.
Он выбирает один из тех районов жителей среднего класса, где люди слишком бедны, чтобы позволить себе платить за приличную школу, и слишком горды, чтобы отправлять детей в муниципальную школу, и «дело сделано» Постепенно он налаживает связи точно так же, как молочник или зеленщик, и если он сообразителен и тактичен, и у него не много конкурентов, он делает на этом несколько сотен в год.
Конечно же, не все школы одинаковы. Не каждый директор представляет собой такую жадную мегеру, как миссис Криви, и есть много школ с атмосферой доброты и порядочности, а преподавание ведётся на таком хорошем уровне, какой только можно ожидать при оплате пять фунтов за семестр. С другой стороны, некоторые из них – вопиющее безобразие. Позднее, когда Дороти познакомилась с одной из учительниц из другой частной школы в Саутбридже, она наслушалась рассказов о школах, которые гораздо хуже, чем Рингвуд Хаус. Ей поведали о дешёвой школе-пансионе, куда странствующие артисты забрасывают своих детей как забрасывают багаж на железнодорожной станции в камеру хранения, и где дети растут как трава в поле, абсолютно ничего не делая, так что к шестнадцати годам они не умеют читать. И о другой школе, где изо дня в день бунтуют, а хозяин-неудачник гоняется за мальчишками по этажам и лупит их тростью, а потом вдруг падает на стол и рыдает, закрыв голову руками, а мальчишки стоят и хохочут. Пока школы организовывают главным образом ради денег, такие вещи будут происходить. Дорогие частные школы, куда отправляют своих детей богатые родители, на первый взгляд, не такие, так как они могут позволить себе подобающий персонал, а систематические проверки, проводимые Государственной школой, поддерживают их на определённом уровне. Но всё же и они не избежали общей порчи.
Все эти факты про частные школы Дороти открыла для себя гораздо позже. Поначалу она терзалась абсурдными страхами, что в один прекрасный день в Рингвуд Хаус придёт школьная инспекция, увидит, какое кругом притворство и мошенничество, и от школы камня на камне не останется. И только позже она поняла, что такого никогда не могло случиться. Рингвуд Хаус не был «отмечен», а потому не подлежал инспекторской проверке. Однажды государственный инспектор, и правда, пришёл в школу, но кроме измерения размеров класса и выяснения, достаточно ли кубических футов воздуха приходится на каждую девочку, ничего не делал. Да у него и не было таких полномочий. Только небольшое количество «отмеченных» школ – менее одной из десяти – проходит официальную проверку, во время которой решается, соответствует ли школа определённым образовательным стандартам. Что же до других школ, то они вольны преподавать или не преподавать, как сами считают нужным. Никто их не контролирует и не проверяет, кроме родителей учеников: слепой слепого ведёт.
§ V
На следующий день Дороти начала менять программу в соответствии с указаниями миссис Криви. Первым уроком в этот день было правописание, а вторым – география.