Дядюшка мой во время всего этого путешествия чувствовать себя будет превосходно[702]. Прекрасные локоны и китайский язык обер-шталмейстера тому поспособствуют. Прекрасное спокойствие души Вашего Величества, которое на Вашем лице так ясно написано, внушит покой волнам, и они Вас повсюду, куда пожелаете, доставят величаво и с почтением благоговейным. Скажут они:
Что до меня, то я, мелкий гений, подобный тем, что картуши поддерживают на картинах с изображением апофеозов, буду свидетелем всех сих чудес; упоенный заранее, дерзаю Вашему Величеству писать все, что на ум взбредет, а Вам придется меня простить по причине почтительной преданности, с коей пребываю,
Государыня,
Вашего Императорского Величества
Брюссель, 15 ноября 1786 года
Екатерина II принцу де Линю, СПб., 2(13) декабря 1786 г
Господин принц де Линь. Письмо Ваше от 15 ноября до меня на сих днях добралось, доставило мне истинную радость известие, что увижу Вас вскоре. Отсюда в Царское Село отправлюсь 2 января старого стиля, а оттуда в дорогу пущусь 4-го. До Киева доберусь, если угодно будет Господу, 25 января. Там дождусь, когда лед на Борисфене[704] стает, чтобы далее водным путем двинуться; случается сие в тамошнем краю в апреле.
Вовсе не будем мы в пути похожи на сияющее солнце, с коим Вы нас сравниваете, напротив, всевозможные меры берем, чтобы на самые темные тучи походить; каждая из звезд, меня сопровождающих, запасется превосходными толстыми черными шубами, а как все сии светила желают шубы завести сходного фасона, та, которую за образец взяли, всех в отчаяние приводит, а я уже теперь желаю, чтобы она порвалась и потерялась и чтобы о ней и помину не было. Но сие дурное настроение останется уже давно позади и великолепное созвездие Медведицы на небе покажется, когда друзья Ваши с радостью будут Вас приветствовать, и я вместе с ними. Надеюсь я, что плавание по Днепру закончится счастливо и Вам не наскучит. Головы Медузы, которые людей в камень превращают, в свете никому не надобны, и я всегда старалась их число не умножать. Вы обер-шталмейстера с трудом узнаете, после болезни сделался он прической похож на певчего. Подозреваю, что он тритонов Черного моря укрощать собирается, ведь летом все время таких скакунов выезжал, кои плавать лучше умеют, чем бегать. Иные летописи[705] утверждают, что он с тех пор, как с Вами виделся, много путешествовал, попытался даже в мир иной отправиться. Так что многое приобрел, но китайского не забыл. Теперь у нас уже двое утверждают, что семь лет в Китае провели. Другого я Вам наперед рекомендую, ибо убеждена, что не пожалеете Вы о знакомстве. Надеюсь, любезный принц, что глазу Вашему путешествие не повредит и что буду я иметь вскоре удовольствие уверить Вас на словах в глубоком уважении, какое я к Вам питаю, в отличие от батюшки Вашего и двух гувернеров, о коих прочла в письме Вашем. Полагаю, что у Вас талантов много, и те, какие имею я удовольствие знать, мне к Вам внушили почтение особливое.
Екатерина II принцу де Линю [30 марта (10 апреля) 1788 г.][706]
Господин принц де Линь. Друг Ваш господин де Сегюр сообщил мне несколько параграфов из письма Вашего к нему[707], в котором Вы его Вашим посланником при моей особе назначаете. Одобряю я Ваш выбор, равно как и выбор короля христианнейшего. Огорчает меня, однако, то, что Вы ему поручили мне объявить категорически, что более мне писать не собираетесь. Посему берусь за перо, чтобы в свой черед объявить Вам со всей прямотой, какую Вы, кажется, цените, что откажусь охотнее от клубов дыма, нежели от писем Ваших. Заключим договор: Вы мне пишете несколько слов каждые полгода, я обещаю Вам сокращениями отвечать. Если обер-шталмейстер решится на аэростате в воздух подняться, то лишь для того, чтобы за Вами полететь и Вас увезти. Прощайте, будет уверены в прежнем моем к Вам глубоком почтении.
Принц де Линь Екатерине II, 29 мая [8 июня] [1788 г.][708]
Государыня,
Намеревался я повергнуть к стопам Вашего Императорского Величества уверения в моем почтении лишь после того, как несколько великих, прекрасных подвигов совершу; но как у одного юноши, мне знакомого, случилось в жизни событие, кое мне весьма по нраву, обязан я, Государыня, Вас за то поблагодарить. Некто Вирвуарион де Вирвуриаоф, де Вивируарнское, де Вивуарискин тем сделался, что его друзей обрадовало[709]. Прошу его меня в благодар-адъютанты общего и особого назначения зачислить.
Прелестно, что в тот миг, когда узнал я об этой милости, Вашим Императорским Величеством нам всем дарованной, получил я письмо от Его Императорского Величества. Вот его подлинные слова:
Слишком он возгордится, если ему все сие сообщу. Было бы желательно, чтобы Ваше Императорское Величество взяли на себя труд ему это известие передать от имени тех, что имеют несчастье его знать.
Всякий день вспоминаю с радостью и горестью, с нежностью и сожалением о прекрасном времени, пролетевшем как одна минута, в этом же месяце год назад. Пожалуй, теперь будет даже лучше мне о сем не думать. Иначе перо мое такой же паралич скует, какой сковал мой язык семь месяцев назад.
Закончу, как все прочие, уверениями в унылом моем почтении и утомительном восхищении. Примешаю к тому от себя сердце очень горячее и ум очень пылкий, ибо с ними дело веселее идет, а засим осмелюсь еще прибавить преданность безграничную.
Благоволите, Ваше Императорское Величество, все сие перемешать и принять. Если же встретите графа Вивуариона Коссанского, молю Вас ему приказать Вас умолять, Государыня, приказать Вашей памяти вспомнить того, кто себя вдвойне живым чувствовал, когда имел счастье видеть всякий день Ваше Императорское Величество.
Честь имею оставаться вместе с дюжиной людей чувствительных,