– Ты вот что, Артем, – Свирид по-дружески обнял Козореза за плечи, – ты понимаешь, что это дезинформация, это попытка дискредитировать наше движение, наш союз против общего врага. Ты-то понимаешь, что наш главный враг – это Советский Союз и москали. Ты понимаешь, что нам тут жить и только в союзе с Западом мы можем победить ненавистную подлую Московию. Запад объединится, Гитлер перестанет быть врагом Европы, он станет союзником. С ним уже договариваются, и договорятся. Ты слышал про второй фронт, так вот он скоро откроется, только против коммунизма. Откроется цивилизованным Западом, против варваров русских. И Украина вольется в дружную семью Европы. Вот она, великая и благая цель!
– А эти железки? – неуверенно спросил Козорез.
– Я же тебе объясняю, что тебя решили ввести в заблуждение агенты Кремля, тебя обманули, подбросили тебе эту информацию, а ты и поверил. А почему так легко было забраться на склады? А потому, что вас там ждали и с радостью дали возможность проникнуть. Хитрый план! А немцы реально помогают. Оружие есть, и оно спрятано в лесах, на реальных базах, подготовленных для наших патриотов, которые будут сражаться с коммунистами.
– Значит, я должен все объяснить этим хлопцам, что побывали там? – неуверенно пробормотал Козорез.
– Нет, Артем, – оборвал Козореза Свирид и сжал его плечо. – Нет! Идет война, жестокая война за светлое будущее. И мы не вправе быть слабыми и мягкотелыми. Эта дезинформация должна исчезнуть. Нельзя рисковать. Не дай бог о ней узнает еще кто-то. Слишком высока цена победы. Ты понял меня, Артем?
– Нет, не понял, – покачал Козорез головой, начиная все же догадываться, куда клонит глава местной ячейки ОУН.
– Дурак, – отрезал Свирид, глянув на кого-то поверх плеча Козореза, и кивнул. – Ты хороший солдат, Артем, но ты никудышный политик, и политик из тебя никогда не получится, и крупный руководитель тоже.
– Пусть я дурак. – Козорез движением плеча освободился от цепких пальцев Свирида. – Но я не хочу быть ни политиком, ни генералом. Я пришел сражаться с оружием в руках, и все. Большего мне не надо, я не хочу никем управлять. Но если ты считаешь, что политики и генералы – это люди, способные на предательство и подлость, способные перешагивать через людей, через их жизни, то я не понимаю, за что мы боремся? За каких людей? Для каких людей?
Буторин и его помощники недолго пробыли в доме. Их вскоре вывели и приказали подождать возле лодки. Козорез все не возвращался. Приказ этого лобастого выбросить то, что они принесли, в реку Буторину не понравился. Игра в тайны? Или он замешан в этих играх? А Козорез? Нет, не похоже, что Артем все знал, иначе бы не стал посылать их к немцам на станцию. Да и вообще Козорез не умеет играть в такие игры. Он человек по натуре прямолинейный. Сомнения одолевали, и Виктор решил отойти и посмотреть, что делается там, около этого дома, где сейчас находятся командиры.
– Я сейчас, хлопцы, – сказал он парням и, сняв с плеча автомат, двинулся вдоль берега реки, чтобы подойти к дому со стороны развалин.
Но сделать Виктор успел всего несколько шагов. Хорошо, что он пошел именно в эту сторону. Пойдя влево или напрямик к дому, он нарвался бы на автоматную очередь первым. И тогда конец. Но сейчас, увидев четверых молодцов, явно настроенных на убийство, он понял все. Буторин был поражен – именно от Козореза он такого подвоха не ожидал. Если только Козорез сам жив и не пал жертвой этой провокации. Когда идет большая игра, то жертвуют не только маленькими людьми, иногда и большими, а у Козореза был вес в этой оуновской иерархии, за ним бы пошли люди! Если он еще жив…
– Шухер! – крикнул Буторин что есть мочи и успел выстрелить первым.
Он не целился, да и не было ни времени, ни смысла целиться. Главное, предупредить своих парней. Его автоматная очередь прошла по краю бугра, из-за которого выходили бандиты. Не успевал Виктор довернуть ствол своего оружия, чтобы попасть наверняка. Выстрелив, он отпрыгнул назад и в сторону. Споткнулся о корягу и покатился по земле, пытаясь не выпустить из рук оружия. В него тоже выстрелили, но пули прошли мимо. Смерть дохнула в лицо, причем так явно и уверенно, что внутри у Буторина все похолодело от ее близости. А ведь он на открытом месте и ему некуда спрятаться, чтобы хоть сколько-то продержаться против четверых. И это если еще не подойдут враги.
Буторин слышал выстрелы, он понимал, что его парни тоже стреляют, но и они на открытом пространстве. И ничего он поделать не может, ни себя спасти, ни их. Вскочив, Виктор заорал и попятился к воде, выстреливая в оуновцев последние патроны из автомата. Пока он стрелял, они вынуждены были пригибаться и не могли ответить ему прицельной стрельбой. Эти секунды – единственное, что он мог выиграть, чтобы подойти поближе к воде. Именно вот здесь, на изгибе реки, где течение посильнее и где, как ему казалось, имелся омут.
С холодным клацаньем замер автоматный затвор, дав понять, что магазин пуст. И тогда Буторин сделал вид, что в него попала пуля: он раскинул руки, роняя автомат, и картинно, как в кино, опрокинулся на спину, падая в воду. Там он сразу ушел на глубину и стал грести по течению. Несколько раз мимо головы с гулким бульканьем прошли в воде пули. Одна, кажется, коснулась его ноги. Или это коряга? Только не пуля, только не кровь! Воздуху в легких не хватало, но Буторин все греб и греб. С таким неистовством он уже давно не боролся за собственную жизнь. Ситуация была такая безнадежная, что дальше некуда…
Козорез в доме услышал стрельбу, доносившуюся с берега. Удивительно долго там стреляли, и Артему очень хотелось, чтобы подручные Свирида вернулись. А лучше вползли окровавленные и, глянув мертвеющими глазами, сообщили, что не вышло, что ушли люди Козореза и перебили нападающих. Но нет, эти головорезы знали свое дело. Вернулись все четверо, мокрые по пояс. Коротко сказали:
– Порядок!
– Все? – уточнил Свирид.
– Все, – ответил старший из парней.
«Вот так, значит, – подумал Козорез и опустил голову. – В меня верили, мне верили, а на деле оказалось, что я пустое место и ничего не решаю. И в борьбе я ничего не значу. Почему? Да потому что это не борьба, а сплошной спектакль, политика. Правильно сказал Свирид. И теперь вообще непонятно, кто, за что и против кого сражается. Самое главное, теперь непонятно за что!»