Гауптштурмфюрер скрипнул зубами – можно подумать, он сам проводил разведку. Получили данные, время поджимало, начальство на нервах – стали действовать на свой страх и риск!
Он привстал на колени и поднес бинокль к глазам. Над лесом вставали клубы дыма – явно горела техника. Стрельба утихла, но иногда раздавались взрывы, воздух сотрясали автоматные очереди. На опушке никого не было. Дорога уходила в лес, и другой дороги в этом квадрате не было, хоть тресни!
Вдруг стрельба в лесу усилилась. Боннэр насторожился – засек движение. Из леса вырвался дымящийся «Кюбельваген», прыгая по кочкам и безбожно виляя. За ним еще один – ничем не лучше, из-под капота валит дым. В машинах сидели несколько человек. Из второго автомобиля стреляли по лесу. На опушку выбегали люди, открывали огонь из карабинов и автоматов. Но пассажирам повезло, они ушли из зоны обстрела. Партизаны на опушке прекратили стрельбу, стали грозить кулаками и выкрикивать что-то ругательное. Автомобили преодолели часть открытого пространства и покатили дальше по дороге. Из второго «Кюбельвагена» все еще кто-то стрелял.
– Это наши, гауптштурмфюрер, – мрачно поведал Вартран. – Кажется, это все, кому удалось вырваться…
Боннэр процедил ругательство, привстал. Он все прекрасно видел – на беглецах была эсэсовская форма. Черт ногу сломит, что здесь происходит! Его ни о чем не предупреждали! Снова пришлось прилечь – из дальнего леса продолжали стрелять, а шальные пули никто не отменял.
Постановочное действие было в разгаре. Мундир, по которому потоптались партизаны, отчаянно давил – выбор размеров в «костюмерной» был небогатый. Пришлось оторвать пуговицы – в этом не было ничего неестественного. Фуражка слетела с головы – ничего страшного. Павел, извернувшись на заднем сиденье, строчил из «МР-40», намеренно беря выше, чтобы никого не зацепить, и давился от истеричного хохота. Не до смеха нынче, товарищ майор, чего ты ржешь, как припадочный?..
Переполох был славный, поработали на совесть. Патроны кончились, он плюхнулся на сиденье, сполз и уставился в небо. Состояние было такое, словно он действительно вышел из боя. Теперь, как говорится, все в руках Господа.
Он приподнялся, посмотрел по сторонам. Пока все шло по плану. Группа состояла из шести человек, по трое в каждой машине. В ведущей – Дунаев, сносно владеющий французским языком, немецкий антифашист Клаус Шенк, доказавший в боях свою лояльность, и макизар Мерден, служивший в конце 30-х во французской армии. В машине Романова два француза: Антуан Люпье и Рено Гуссак, ребята боевые, согласились побыть в шкуре эсэсовских гренадеров. Соответствующий образ принимали в спешке, друг на друга не смотрели, да и на себя не могли полюбоваться по причине отсутствия зеркал.
Дунаев сбрил бороду с усами и нацепил зачем-то очки. Павел не всматривался, но поймал себя на странной мысли, что этот человек ему кого-то стал напоминать… Впрочем, сейчас не до глупостей.
– Все нормально, – бурчал командир, напутствуя своих людей. – Красивые, не отнять. Главное – драматизма побольше.
Работали на совесть. Антуан вертел баранку, Гуссак подпрыгивал рядом на сиденье и что-то заливисто кричал. Машину тряхнуло, автомат запрыгал по дороге – Гуссак выругался и угомонился. В первой машине маячил Дунаев, призывно махал руками, чтобы не стреляли. Вражеская колонна отступила в лес, где стрельба прекратилась, но пехотинцы, залегшие у дороги, хорошо просматривались. Машины пролетели по дороге мимо эсэсовцев.
Клаус Шенк затормозил уже в лесу – увлекся. Люпье прерывисто газовал, манипулировал рычагом, переключая передачи. С «достоверностью» явно перестарались – двигатель вышел из строя, чихал и кашлял, из-под капота валил дым. Пара рывков, и машина встала в двадцати метрах от опушки. Люди, кашляя, вывалились из нее, схватились за грудь, поползли на четвереньках. Притворяться сейчас не приходилось – действительно намаялись.
К ним подбежали люди в защитных комбинезонах, помогли подняться. Клаус и Антуан смачно ругались – один по-немецки, другой по-французски. Клауса охотно «приняли» в ряды «Шарлемань» – служить в дивизии этническим немцам никто не запрещал.
– Что происходит? Кто вы такие? – беспокойно вопрошал мужчина в форме гауптштурмфюрера. – Вы нормально себя чувствуете?
– Да, гауптштурмфюрер, спасибо. Главное, что мы живы, – Павел усиленно изображал последствия контузии, качался, закатывал глаза. – Это не моя кровь, гауптштурмфюрер – слава богу, я цел. Чего не сказать о большинстве наших парней…
Он украдкой наблюдал, как из первой машины выводят Дунаева – Сан Саныча трясло так, что очки стучали по носу. Остальные выходили сами, но тут же падали в траву. К ним подбежал военнослужащий с медицинской сумкой – хотелось надеяться, что не эксперт по бычьей крови.
– Обер-штурмфюрер, вы можете объяснить, что случилось? – прокричал эсэсовский офицер.
– Виноват, гауптштурмфюрер, – язык у Павла заплетался, речь выходила скомканной. – Обер-штурмфюрер Кассен, командир сводной ротной группы. Нас было семьдесят восемь человек, дислоцировались в Шабли – это на севере. Получили приказ от обер-штурмбанфюрера СС Остера выдвинуться в район Конте. Приказ был доставлен фельдъегерем-мотоциклистом. Приказывалось в сжатые сроки перекрыть эту дорогу, выступать нужно было немедленно. О вашей колонне было известно, планировалось, что до вашего прибытия мы возьмем под контроль Конте и вас встретим… Мы проследовали через скалы, выехали на лесную дорогу. Это был какой-то ад, гауптштурмфюрер… – Павел качнулся, мрачный эсэсовец поддержал его. – Думаю, ждали вас, но мы вас опередили, первыми вошли в этот проклятый лес… Вам повезло, гауптштурмфюрер, ваши люди целы…
– Перестаньте мямлить, обер-штурмфюрер! – разозлился Боннэр. – Рассказывайте внятно!
– Прошу простить, – Павел боялся переиграть. – Нам перекрыли дорогу, и мы попали в засаду, а в ней участвовали не меньше ста партизан. Ума не приложу, откуда у них такие силы, это же целая армия!.. У нас были два легких грузовика с боеприпасами – их подорвали в первые же минуты. У партизан есть батарея минометов, они не жалеют боеприпасов… Это был ад, гауптштурмфюрер… – твердил, как попугай, Романов. – Погибли почти все… Нам удалось под огнем развернуть две машины. Нас было человек пятнадцать, выжили только шестеро… Эта дорога перекрыта, даже не думайте туда соваться. Минометный обстрел не поможет. Маки не дураки, они отступят, дадут вам отстреляться, а потом опять займут позиции.