— А когда вы намерены вернуться в Кембридж?
Немного поколебавшись, Роджер ответил:
— Точно не знаю, пока не определился с планами. Должно быть, вы слышали, что теперь я член Тринити-колледжа. Думаю, что вскоре отправлюсь в Лондон.
— Ах, Лондон! Лучшее места для молодого человека трудно найти, — решительно заявила миссис Гибсон, словно пришла к этому умозаключению после серьезных размышлений. — Если бы сегодня мы не были так заняты, не устояла бы перед искушением сделать исключение из правила, то есть очередное исключение, поскольку и прежние ваши ранние визиты уже повлекли за собой немало исключений. Возможно, однако, до отъезда сможем снова вас увидеть?
— Обязательно зайду, — пообещал Роджер, намереваясь откланяться, с растрепанными розами в руке. Затем, обращаясь преимущественно к Синтии, добавил: — В Лондоне я пробуду не больше двух недель. Могу ли что-нибудь сделать для вас? Или для вас, Молли?
— Нет, благодарю, — любезно ответила Синтия и, повинуясь внезапному порыву, перегнулась через подоконник и собрала свежий букет из только что раскрывшихся бутонов. — Возьмите лучше эти, а увядшие цветы выбросите.
Роджер просиял, щеки вспыхнули горячим румянцем, и он с благодарностью принял подарок, однако старый букет не выбросил.
— В любом случае я смогу прийти после ленча, а в ближайший месяц стану приходить во второй половине дня — думаю, это лучшее время.
Слова адресовались обеим девушкам, однако предназначались только одной.
Миссис Гибсон сделала вид, что не услышала прощальной фразы, и протянула вялую руку.
— Полагаю, увидим вас по возвращении. Будьте добры, передайте брату, что мы мечтаем о его визите.
Когда мистер Роджер покинул комнату, сердце Молли едва не разорвалось от избытка чувств. Все это время она наблюдала за джентльменом и прекрасно видела его переживания: разочарование от грубо отвергнутого предложения совершить прогулку, а также запоздалое убеждение, что его присутствие почему-то неприятно супруге давнего друга семьи. Возможно, эти обиды затронули Молли даже острее, чем самого Роджера, а откровенная радость от подаренного Синтией букета отразила восторг, заставивший забыть о только что пережитой боли.
— Не понимаю, почему он приезжает в такое неудобное время, — проворчала миссис Гибсон, как только за джентльменом закрылась входная дверь. — Да и общаться с ним не так интересно, как с мистером Осборном: тот развлекал нас все время, пока его брат в Кембридже коптил мозги над математикой. Подумаешь, член Тринити-колледжа! Лучше бы оставался там, а не мозолил глаза здесь, будто нам все равно, с кем из Хемли идти на пикник.
— Одним словом, мама, кому-то позволено украсть лошадь, а другому нельзя даже заглянуть через забор, — заключила Синтия, слегка надув губы.
— Все знакомые и друзья неизменно относятся к братьям с уважением, а сами они с детства искренне привязаны друг к другу, поэтому Роджер и решил, что его будут так же рады видеть, как Осборна, — в глубоком возмущении подхватила Молли. — Подумать только: Роджер «коптил мозги»! Роджер неинтересен!
— Знаете что, дорогие, в дни моей молодости считалось неприличным, когда юные девушки сердились на родителей за то, что слегка ограничивали время визитов молодых людей. Порой существуют веские причины не одобрять визитов тех или иных джентльменов.
— Именно это я и сказала, мама, — заметила Синтия, изобразив на лице недоумение. — Кому-то позволено…
— Замолчи, неразумное дитя! Все твои замечания вульгарны, а это, по-моему, превзошло и их. Ты уже заразилась грубостью Роджера Хемли, дорогая!
— Мама! — гневно воскликнула Синтия. — Как ты можешь? Роджер Хемли был всегда очень добр ко мне и заботлив, особенно во время болезни. Не могу слышать, как ты его оскорбляешь! Если он груб, то я тоже готова стать такой же грубой.
Молли так расчувствовалась от этих слов, что едва не расцеловала Синтию за горячее заступничество, но, опасаясь скептических замечаний миссис Гибсон по поводу проявлений искренности, поспешно отложила книгу, убежала в свою комнату и заперла дверь, чтобы успокоиться. Спустя полчаса девушка смогла вернуться в гостиную и заняла свое прежнее место на подоконнике, где все так же сидела и смотрела в сад Синтия, недовольная и хмурая. Миссис Гибсон тем временем очень громко, отчетливо и прилежно считала стежки.