Когда она вошла, Роджер о чем-то серьезно разговаривал с миссис Гибсон возле окна. Синтия стояла рядом и слушала, не принимая участия в беседе, и не подняла глаз даже тогда, когда Молли робко подошла ближе.
— Никогда не смог бы себе простить, — говорил между тем Роджер, — если бы принял от нее обещание. До моего возвращения мисс Киркпатрик останется свободной. Но надежда, доброта, согласие сделали меня безмерно счастливым. Ах, Молли! — воскликнул он, заметив наконец ее присутствие, обернулся и сжал ее ладони обеими руками. — Думаю, вы давно разгадали мой секрет, не так ли? Одно время хотел перед отъездом поговорить с вами и во всем признаться, однако искушение оказалось лишком велико: сказал Синтии, насколько глубоко ее люблю, и она ответила…
Роджер взглянул на возлюбленную со страстным восторгом и, кажется, забыл, что так и не закончил фразы.
Синтия не выразила желания повторить свои слова, и за нее заговорила матушка:
— Не сомневаюсь, что моя дорогая, милая девочка по достоинству оценила ваши чувства. Полагаю, теперь мне понятна причина ее весеннего недомогания.
— Мама, — внезапно возразила Синтия, — вам известно, что ничего подобного не было. Прошу не сочинять обо мне сплетен. Я обручилась с мистером Роджером Хемли, и этого вполне достаточно.
— Достаточно! Более чем достаточно! — воскликнул Роджер. — Обещания не приму. Я связан, но вы свободны. Мне нравится ощущать себя связанным: это дает мир душе — однако за два года может многое произойти и вы не должны сковывать себя обещанием.
Синтия молчала, явно что-то обдумывая, а заговорила миссис Гибсон:
— Вы, несомненно, чрезвычайно великодушны. Возможно, лучше будет вообще об этом не упоминать.
— Я бы предпочла сохранить это в секрете, — поспешно добавила Синтия.
— Конечно, дорогая. Именно это я и собиралась сказать. Когда-то я знала одну молодую леди, которая, услышав о смерти в Америке джентльмена, ее хорошего знакомого, тут же заявила, что была с ним помолвлена. Даже зашла так далеко, что надела траур. А потом выяснилось, что сообщение ложное. Джентльмен вернулся живым и здоровым и признался, что ни разу о ней не вспомнил. Молодая леди попала в крайне неловкое положение. Так что подобные вещи лучше до поры до времени держать в тайне.
Даже сейчас Синтия не удержалась от сарказма:
— Мама, обещаю не надевать траур, какие бы известия ни пришли о мистере Роджере Хемли.
— Просто Роджер, пожалуйста! — попросил молодой человек шепотом.
— А все вы станете свидетелями, что он обещал обо мне думать, даже если решит отказаться. Да, я действительно хочу, чтобы помолвка осталась тайной до его возвращения. Уверена, что все вы поддержите мое желание. Пожалуйста, Роджер! Пожалуйста, Молли! Мама, а тебя прошу особенно!
За такое обращение и такой тон мистер Хемли был согласен на что угодно и вместо ответа лишь молча нежно пожал невесте руку. Молли чувствовала, что никогда не сможет упомянуть о помолвке, как об обычной новости, так что заговорила опять одна лишь миссис Гибсон:
— Дорогое дитя! Почему «особенно» относится именно ко мне, бедной? Ты же знаешь, что нет на свете никого надежнее!
Небольшие часы на камине пробили полчаса.
— Мне пора! — в отчаянии воскликнул Роджер. — Как быстро летит время! Дилижанс остановится возле гостиницы «У Джорджа» всего на пять минут. Дорогая, любимая Синтия… — Он сжал ее руку, а потом, подчинившись порыву, обнял и поцеловал. — Только помните, что вы свободны! Напишу из Парижа.
— Если бы я считала себя свободной, — возразила Синтия, слегка покраснев, — разве позволила бы столь дерзкое обращение?