— В детстве считала вас моральным судьей. Скажите, как по-вашему, лгать плохо?
— Ах, моя дорогая! Как вы можете задавать такие вопросы? Конечно, это очень-очень плохо, даже предосудительно. Но уверена: вы пошутили, сказав, что солгали.
— Ничуть, действительно солгала.
— Но, дорогая леди Харриет, — возразила миссис Гибсон, слегка озадаченная смыслом вертевшихся на кончике языка слов. — Уверена: вы верили, что говорите именно то, что думаете.
— Нет, — отрезала гостья.
— А если нет, то виноваты не вы, а те люди, которые повергли вас в такое состояние.
Леди Харриет пару минут помолчала, а потом вдруг спросила:
— Скажите, Клэр, вы ведь тоже иногда лжете?
— Леди Харриет! Думаю, вы хорошо меня знаете, чтобы подозревать в чем-то подобном.
— Именно потому, что хорошо знаю, и спрашиваю. Что, если это ложь во спасение? Как после этого себя чувствуете?
— Если бы это было так, почувствовала бы себя несчастной, умерла бы от раскаяния. «Правда, чистая правда, и ничего, кроме правды» — вот мое главное правило. Я слишком прямодушна, да и в жизни моей так мало искушений.
— Значит, осуждаете меня? Если это так, то стану горько переживать из-за того, что, не подумав, сказала.
— Никогда вас не осуждала, даже в глубине души, дорогая леди Харриет. Осуждать вас! Право, это было бы слишком самонадеянно с моей стороны!
— Наверное, мне необходим исповедник! Только станете им не вы, Клэр, потому что вы слишком снисходительны!
Помолчав, гостья спросила:
— Не предложите ли скромный ленч, Клэр? Не хочу возвращаться домой до трех часов, тем более что всех предупредила, что раньше не освобожусь.
— Разумеется, с радостью, но, уж простите, у нас все очень скромно.
— О, всего лишь немного хлеба с маслом и, может быть, кусочек холодного мяса. Не стоит утруждаться из-за меня. А может, в это время вы обедаете? Тогда я просто составлю вам компанию, если вы не против.
— Непременно. Не стану ничего менять и с радостью разделю с вами нашу обычную трапезу, дорогая леди Харриет. Но обедаем мы поздно; сейчас только ленч. Смотрите, огонь почти погас: так счастливо видеть вас, что забываю обо всем!
Она дважды позвонила: очень внятно и с большим перерывом, — и Мария принесла угли.