— В кои-то веки я отправляюсь к себе почти счастливым. Но, может, тебе было скучно со мной, неинтересно?
— После того как не стало мамы, не могу вспомнить вечера счастливее, отец, — с чувством возразил Роджер.
И это была правда, хотя он не дал себе труда выяснить причину счастья.
Глава 24
Скромный обед миссис Гибсон
Все это произошло до первой встречи Роджера с Молли и Синтией в доме сестер Браунинг и скромного обеда в доме мистера Гибсона в пятницу.
Миссис Гибсон постаралась угодить братьям Хемли и преуспела: молодые люди остались довольны. Мистер Гибсон любил их обоих как за достоинства родителей, так и за собственные качества, поскольку знал с детства, поэтому держался с ними чрезвычайно любезно. Миссис Гибсон приняла гостей радушно, а сердечность хозяйки всегда успешно скрывает любые недостатки. Молли и Синтия выглядели великолепно, чего миссис Гибсон и добивалась, и сама она охотно принимала участие в разговоре. Осборн, разумеется, занял ее сторону, и некоторое время оба с легкостью манер и пустотой смысла поддерживали то, что называется искусством светской беседы. Роджер же, уделяя внимание то одной, то другой юной леди, с большим интересом слушал рассказ мистера Гибсона о статье по сравнительной остеологии[32], напечатанной в научном журнале, который лорд Холлингфорд регулярно присылал другу-доктору. И все же время от времени внимание его концентрировалось на лице Синтии, сидевшей между Осборном и миссис Гибсон. Она не слишком вникала в происходящее: опустив глаза, опушенные прекрасными длинными ресницами, бесцельно крошила на скатерти хлеб и думала о чем-то своем, но о чем именно, было не понять. Словно почувствовав, что на нее смотрят, Синтия подняла глаза и, встретив прямой, полный восхищения взгляд Роджера, слегка покраснела, однако, едва первый миг смущения миновал, пошла в атаку, обращая его неловкость в средство защиты от собственных нападок:
— Да, вы совершенно правы: я действительно не слушала. Видите ли, совсем ничего не понимаю в науке, но прошу: не смотрите на меня так сурово, какой бы глупой я ни выглядела!
— Да я ни о чем таком и не думал, — растерянно проговорил Роджер, не ожидавший такого напора.
— Синтия вовсе не глупа, — заметила миссис Гибсон, опасаясь, что критическое высказывание дочери будет воспринято буквально. — Но кто-то обладает талантом в одной сфере, а кто-то — в иной. Таланты дочери действительно не направлены на прилежные занятия наукой. Помнишь, дорогая, как я учила тебя пользоваться глобусом?
— Да, и в результате до сих пор не умею отличить широту от долготы и с трудом определяю, где вертикаль, а где горизонталь.
— Однако уверяю вас, — продолжила хозяйка, сделав вид, что не заметила сарказма дочери, обращаясь в первую очередь к Осборну, — что память на стихи у нее превосходная. Слышала, как она наизусть читала «Шильонского узника» [33] с начала и до конца.
— Полагаю, учить это было ужасно скучно, — вставил мистер Гибсон и улыбнулся Синтии, а та ответила ясным, полным понимания взглядом.
— Ах, дорогой доктор! Поэзия явно чужда вашей душе, и Молли в этом отношении — ваше истинное дитя: читает только умные книги, сплошь чертежи да цифры. Скоро станет настоящим «синим чулком».
— Мама! — покраснев, воскликнула Молли. — Книга показалась вам слишком умной, потому что там нарисованы различные формы пчелиных сот. Но она вовсе не была умной, скорее интересной!
— Не расстраивайтесь, Молли, — улыбнулся Осборн. — Лично мне «синие чулки» весьма симпатичны.
— А я возражаю против заключенного в вашем возражении противопоставления, — возмутился Роджер. — Книга была не умной, ergo [34], интересной. Уверен, что книга может быть одновременно очень умной и очень интересной.
— О, если вы намерены искажать логику и сыпать латинскими словами, то, наверное, дамам пришло время покинуть комнату, — заключила миссис Гибсон.
— Нет, мама, нельзя убегать с поля боя, поджав хвост, — возразила Синтия. — Возможно, это и была логика, но даже я поняла, что имел в виду мистер Роджер. К тому же я прочитала часть этой книги. Уж не знаю, насколько она умна, но точно очень интересна. По-моему, намного увлекательнее «Шильонского узника». Не случайно я заменила его в ранге любимых на «Занимательную историю Джона Гиплина» Уильяма Купера [35].
— Как ты могла произнести такую нелепость, Синтия! — укоризненно воскликнула миссис Гибсон, пока девушки поднимались вслед за ней на второй этаж. — Сама знаешь, что вовсе не глупа. Хорошо, не будь «синим чулком»: джентльмены избегают таких женщин, — но зачем же было принижать себя и возражать против всего, что я сказала о твоей любви к Байрону и поэзии! Да еще в присутствии Осборна Хемли!