Эрганьянц методично выуживал у спонсоров деньги на ведение придуманных им судебных процессов. В определенный момент сын Массари узнал о хитрости Эрганьянца и вместо того, чтобы выдать его властям, стал сообщником. На основании генеральной доверенности от старухи-матери он заключал предварительные сделки с родовым имением в Нижегородской губернии, получал деньги, но внезапно отказывался от сделок и деньги не возвращал. Надувательство сына и его подельника поставило финансовые дела пожилой Массари в бедственное положение. Ее имение было арестовано в счет погашения многочисленных долгов предприимчивых мошенников.
В первом составе «клуба червонных валетов» наиболее активно себя показывали Шпейер и братья Давидовские. В 1871 году они познакомились с молодым купцом Еремеевым и стали заманивать его на многочисленные попойки. После таких увеселений купец уже не помнил всех подробностей случившегося. Между тем, находясь в сильном алкогольном опьянении, он успел выписать несколько векселей на крупные суммы и выдать доверенность на право распоряжения его капиталами. Здоровье Еремеева оказалось сильно подорванным, он страдал белой горячкой и вскоре умер, а его накопления растащили практичные «валеты».
В следующей авантюре Шпейер и Давидовский снова обратились к излюбленной тактике — пустить пыль в глаза показным богатством. Привлекательной наживкой стал обедневший дворянин Протопопов. «Валеты» хорошо его одели, придумали ему легенду о внушительном состоянии, поселили в дорогую гостиницу, возили на роскошных каретах. Они свели его с торговцем лошадьми Поповым для покупки первоклассных рысаков. Наведя справки о состоятельном покупателе, Попов остался удовлетворенным положительными отзывами и согласился на продажу с отсрочкой платежа. В тот же день мошенники перепродали лошадей другому покупателю, который, впрочем, отказался платить. Конфликт между Поповым, «валетами» и новым покупателем разрешился после вмешательства властей. Лошадей все же удалось вернуть обманутому торговцу.
Отдельного рассказа заслуживает деятельность арестантов, обитавших в Бутырской тюрьме: Верещагина, Плеханова, Неофитова и других. Они на профессиональном уровне занимались подделкой векселей и банковских билетов. Продукция переправлялась из застенков в руки находившихся на воле подельников, которые уже искали варианты сбыть фальшивки и выручить с них деньги. В 1874 году Верещагина и Плеханова отпустили под домашний арест, и они познакомились с Протопоповым, Массари и некоторыми другими «валетами». Совместными усилиями они продолжили выпуск поддельных долговых документов, а также придумали новые способы мошенничества. Протопопов воплотил в жизнь аферу с пустыми сундуками. Он отправлял с перевозчиками набитые ветошью сундуки, но декларировал в них ценный груз. Полученные подтоварные расписки пускались в оборот и продавались под условием получения груза. Когда же владельцы расписок являлись за товаром, то обнаруживали только пустые сундуки.
Преступников разоблачили тривиальным образом. Следователи вышли на след участников шайки, расследуя одно странное убийство. В то время «валеты» поссорились со своим адвокатом Славышенским, который много знал о преступных похождениях своих клиентов. Давидовский стравил между собой адвоката и его любовницу, и та в порыве злости выстрелила в него из револьвера. Расследуя убийство, следователи постепенно перешли к другим преступным эпизодам. Круг участников преступлений расширялся. Следователи во многом произвольно объединяли «валетов» в одну шайку за счет отыскания между ними маломальских связей. Итоговый результат поразил воображение. Такого количества подсудимых в одном процессе отечественные суды еще не знали. Между тем вердикт присяжных заседателей был милостив: 19 из 45 подсудимых [10] были оправданы, остальные получили непродолжительные сроки лишения свободы либо высылку в Сибирь без отбытия заключения.
В начале XX века в столице Российской империи наблюдался стремительный рост хулиганских преступлений. За 13 лет число хулиганств выросло почти в 4 раза. Основными причинами столь резкого подъема преступности стали различные социальные и экономические проблемы, которые испытывали в то время страна и город. Пьянство, беспризорность, нищенство в совокупности с быстрым ростом столичного населения и перманентным революционным состоянием создавали благоприятные условия для уличной преступности. Насилие проникало в различные сферы общественной жизни. Особенно восприимчива оказалась молодежная среда. Темпы роста детской преступности не отставали от общей тенденции. Именно подростки и учащиеся активно собирались в хулиганские шайки, составляя ее наиболее инициативную основу.
В Петербурге сформировались несколько групп хулиганов, обитавших в разных районах города. Гайдовцы и рощинцы появились на Петербургской стороне столицы (ныне именуемая Петроградская сторона). Васинские обитали на Васильевском острове. Песковцы промышляли в историческом районе Пески. Многие городские районы обзавелись одной, а то и несколькими преступными объединениями. Хулиганы имели характерный вид: заломанные фуражки-московки, красные фуфайки, заправленные в высокие сапоги брюки и папироса в зубах. В кармане они носили финский нож или гирю, заменявшую кастет. Облюбованные хулиганами улицы становились опасными для примерной публики. Хулиганы могли освистать прохожих, напасть, избить, ограбить, а при виде полиции скрыться в ближайших дворах и переходах.
Отдельные городские территории оказались поделенными между хулиганскими группами. К примеру, Василеостровский район контролировали васинские и железноводские. Границей их территорий служила речка Смоленка, разрезавшая район на Васильевский остров и остров Голодай. Переход границы сулил большие неприятности для участников противоборствующих сторон. Совместные потасовки нередко заканчивались смертельными случаями. Нейтральной считалась территория Александровского парка вокруг Народного дома императора Николая II. По взаимному согласию здесь не дозволялись драки и стычки хулиганов между собой. Нарушители этого правила рисковали навлечь на себя гнев остальных хулиганских групп.
Хулиганов могли объединить только ненависть к общим врагам и совместные преступные дела. 3 (16) октября 1907 года несколько враждовавших хулиганских групп с Васильевского острова объединились, чтобы проучить хулиганов с Петербургской стороны. Перейдя Тучков мост, они подошли к оплоту их противника — Народному дому. Возле него, как обычно, толпились люди в ожидании открытия дверей. Железноводский главарь Васька Черный залез в карман находившегося в толпе солдата и был пойман за руку. На подмогу подоспели товарищи Васьки, один из которых, Аксенов, ударил солдата в шею. Убийство солдата навлекло негодование жителей и городских властей. Полиция устроила облавы на хулиганов с собаками и обысками. Виновные в убийстве солдата предстали перед судом. В результате рассмотрения дела Аксенова приговорили к повешению, остальных, в числе которых был и Васька Черный, — к разным срокам каторги.
Хулиганы чувствовали себя хозяевами столицы. Их дерзкие и беспринципные поступки будоражили город. Казалось, что более серьезной напасти уже сложно ожидать. Но с развитием революционных событий 1905–1907 гг., а затем коренного перелома 1917 года на преступном горизонте появился новый тип разбойников. Мирное население держали в страхе многочисленные банды налетчиков. Под флагом революции они преследовали свои меркантильные интересы. Оружие в руках и слабость власти позволяли им быть агрессивными и циничными преступниками. По сравнению с налетами хулиганство выглядело наивным, хотя и опасным увлечением.
12. Две легенды преступного мира
Среди бесчисленных воров и разбойников, которые промышляли в России на протяжении многих веков, лишь некоторые оставили значительный след в народной памяти. Из них, пожалуй, 2 фигуры стали по-настоящему легендарными. В их криминальных судьбах органично переплелись голые факты с вымышленными сюжетами. Речь идет о Ваньке Каине и Соньке Золотой Ручке. Несмотря на то что их разделяет больше века российской истории и во многом они не похожи, эти 2 натуры выражают различные грани одного явления — отечественной преступности.
Жизнь и судьба известного московского разбойника Ваньки Каина наиболее полно были запечатлены в популярном романе М. Комарова 1779 года. Книга рассказывала о событиях середины XVIII века, когда случились основные эпизоды жизни преступника. Иван Осипов (таково его настоящее имя) родился в 1722 году в деревне Болгачиново Ростовского уезда Ярославской губернии. Будучи сыном крестьянина, Иван по рождению был подневольным владельца сельской вотчины, купца Филатьева. Подростком Ваньку отправили прислуживать господину в его московский дом. Прослужив в господском доме 4 года и претерпевая крутой нрав хозяина, унижения и побои, в один день он вскрыл сундук барина с деньгами и бежал с награбленным. При побеге ему помогал бывалый вор Петр Романович Смирной, известный под прозвищем Камчатка. Под его надзором Ванька начал свою преступную карьеру.
По сведениям ходившей в народе автобиографии Ваньки Каина, что, однако, документально не подтверждается, свобода беглеца не была долгой. Вскоре люди купца Филатьева схватили его, привели на барский двор и привязали на цепь. Когда его собрались сечь, Ванька закричал условную фразу «Слово и дело». Эта словесная формула означала, что он знает о государственном преступлении и готов донести на причастных к нему лиц. Ввиду исключительной важности этих сведений предписывалось незамедлительно доставлять доносчика в Канцелярию тайных розыскных дел на допрос.
Филатьеву и его людям ничего не оставалось делать, как передать Ваньку полиции для препровождения в Московскую контору тайных розыскных дел. На допросе Ванька рассказал об истории, ставшей ему известной от дворовой девки Филатьева. По ее словам, повторенным Ванькой на допросе, купец или кто-то из его дворни способствовали убийству солдата, тело которого бросили в колодец во дворе купеческого дома. Убийство военного человека расценивалось в качестве тяжкого государственного преступления и жестоко наказывалось. Проведенная по факту данных показаний проверка подтвердила их достоверность. Ванька получил вольную и был выпущен на свободу. На воле его ожидали сотоварищи по кражам и разбоям, разгульная жизнь и воровская деятельность.
По протекции Камчатки Ванька был введен в сообщество воров и преступников, собиравшихся в притоне «под Каменным мостом». Под пролетами Всехсвятского (Каменного) моста в то время собирались представители криминального мира, чтобы сокрыть уже награбленное и планировать будущие нападения. Организационной и финансовой жизнью притона заправлял купец, опустившийся до уровня вора и скупщика краденого, Степан Болховитинов. Он держал воровскую казну и вел подробные списки краж и разбоев. Когда по доносу Ваньки Болховитинов и его списки попадут в руки властей, такая скрупулезность сыграет злую шутку для многих московских воров и разбойников.
Шайка Камчатки промышляла карманными кражами и мелким разбоем сначала в Москве, а затем в Нижнем Новгороде и далее вниз по Волге в составе ватаг атамана Михаила Зари. Спустя несколько лет Камчатка был арестован по навету своего ученика Ваньки Каина. В протоколе допроса Камчатки так были отражены его воспоминания о тех событиях, когда они вместе с Каином мошенничали в Нижнем Новгороде:
«<…> и пошел он, Петр [Камчатка —
В проводимых рейдах и налетах Ванька показывал себя бесстрашным, смекалистым и ловким преступником, способным стать главарем в любом деле. Ванька приобрел авторитет в криминальном мире, его похождения стали широко известны в Москве и прилегающих губерниях. Все изменилось 27 декабря 1741 года, когда Ванька явился в Сыскной приказ с повинной. Именно сюда вечером со двора главного судьи Сыскного приказа князя Я. Н. Кропоткина привезли разбойника Ваньку Осипова, который раскаялся в совершенных преступлениях, сдался сам и, что самое поразительное, сдал всех своих подельников. Причину такого поведения можно обнаружить в указе новоиспеченной императрицы Елизаветы Петровны «О сложении недоимок и штрафов и об отпущении впадшим в преступления вин». В тот день указ был озвучен в Москве, и основной его смысл сводился к призыву повиниться и тем самым избежать наказания. Возможно, Ванька боялся и предполагал, что его опередят свои же подельники и сдадут властям. Тем не менее он немедля объявил доношение, записанное с его слов дежурным копиистом Сыскного приказа.
В доношении на имя императрицы Елизаветы Петровны Ванька признал свою вину в совершенных преступлениях: «<…> будучи в Москве и в прочих городах, во многих прошедших годах мошенничествовал денно и ночно, будучи в церквах и в разных местах, у господ, и у приказных людей, и у купцов, и всякого звания у людей из карманов деньги, платки всякие, кошельки, часы, ножи и прочее вынимал». И здесь же Ванька привел список известных ему преступников: «И дабы высочайшим вашего императорского величества указом повелено было сие мое доношение в Сыскном приказе принять, а для сыску и поимки означенных моих товарищей по реестру дать канвой сколько надлежит, дабы оныя мои товарищи впредь как господам офицерам и приказным служителям и купцам, так и всякого чина людям, таких продерзостей и грабежа не чинили, а паче всего опасен я, чтоб от оных моих товарищей не учинилось смертных убийств, и в том бы мне от того паче не пострадать». Реестр прилагался к доношению и содержал имена 33 «товарищей», включая Петра Камчатку.
ebooksa