Несчастье началось с Юрия.
В течение этих лет мама забыла массу вещей, к примеру, по бабушке и дедушке она скучала мало или вообще о них не помнила, стерлись лица однокурсниц в Гданьске, и пальцы Вацека, копающиеся в сахарнице, запах соли и камфенола[70], расхераченная челюсть Зорро. Только лишь сейчас, под старость, все возвращается.
О первой жене отца и его сыне она не думала совершенно, да и зачем. Когда-то такие имелись. За водой. В другой жизни. Она не знала, ни как те выглядят, ни что делают, она выкинула из головы, как я выбросил бы раковую опухоль.
В те дни, когда все ебнуло, отец был таким хорошим, что хоть к ране приложи, он фантазировал об отпуске на корабле. Отец ходил трезвым, по ночам не шебуршил и даже вернулся к чтению книг, что матери весьма нравилось.
Ясный перец, она ожидала, когда хрупкое спокойствие пойдет прахом, самые тихие дни вибрировали.
Пока же что они сидели вдвоем, кресло к креслу, под общей лампой, на фоне мяукал джаз. Старик улыбался над книгой, вбивал ноготь в страницу и читал вслух фрагменты из Пушкина.
В один из таких вечеров он начал вертеться и постоянно глядел на часы. Мама считала, что это его взывает бутылка. Всегда взывала, он же, в конце концов, отвечал на этот зов. Наконец попрощался и вышел из дома. Он частенько так делал, как правило возвращался через два-три часа, на этот же раз вернулся среди ночи, все еще трезвый, и стащил мать с кровати.
Она не видела его таким, даже когда Блейк позвонил с сообщением про Едунова. Отец сидел на краю кровати, пялился прямо перед собой, охватив голову руками, в руке мял какой-то листик.
С ним связался Юрий.
Мой брат вырос и планировал поездку в Вену. И предложил встретиться.
Мама не хотела ехать в Вену и просила отца, чтобы они остались.
Телефон постоянно звонил, старик снимал трубку, бледнел и что-то мычал, прикрывая рот. Дома он вообще не желал вспоминать про Юрия, мама давила, так что, в конце концов, отец взял ее на прогулку. Они шли через Крофтон по обочине, через мокрый снег. Это отец так сильно боялся подслушки.
На этой прогулке он сообщил, что та великая вещь, над которой он работал, как раз подходит к завершению, и что он еще встретится с сыном. Мать спросила, а точно ли, что это Юрий отозвался, ведь Едунов мог кого-нибудь подставить, отец ведь знал сына только лишь маленьким мальчиком.
Старик на это громко заявил, что своего ребенка он бы узнал, а мать, как всегда, все затрудняет; на этом их разговор и закончился.
Тогда мать начала за отцом следить. Она видела, как он заезжает на пустую стоянку при бензоколонке и пересаживается в городской внедорожник, в котором его ожидала какая-то дамочка. Матери казалось, что они начнут целоваться или заниматься чем-нибудь подобным, и уже планировала, как прибьет обоих охотничьим биноклем. Но безропотный старик опустил голову, чего-то подписал и взял конверт, набитый наличкой, которую тут же и пересчитал.
Дамочка уехала, а папочка остался, полностью осовевший, с сигаретой, которая никак не желала догорать.
Мать пошла за советом к Арнольду Блейку, который, как она сама говорит, любил ее все эти годы.
ebooksa