Тогда она еще разик прогнала его вдоль сцены. Публика сорвалась с мест, чтобы лучше видеть, как студентка третирует Цыбульского. Что же касается матери, в этот короткий момент она была на вершине счастья и только жалела, что не умеет свистеть, сунув пальцы в рот.
В этот один-единственный раз я собираю всю свою смелость и очень осторожненько сомневаюсь в правдивости этой истории, ведь мать, скачущая по Цыбульскому, столь же правдоподобгна, что и НЛО над Гдыней.
- А ты знаешь, что я и с Кеннеди танцевала? – слышу я вответ.
Ну просто руки опадают.
Но тут все смешки заканчиваются. Цыбульский свалился на стул и пил так жадно, что вода стекала у него по подбородку, а мать стояла перед окутанной мраком публикой. Сердце внутри нее колотилось от счастья, она чувствовала, что победа у нее в кармане.
И тут с заднего ряда поднялся Вацек и заорал:
- Русская курва! Эта тряпка со всем советским гарнизоном переспала!
За ним поднимались следующие. Ее одногруппники и одногруппницы, их приятели, какие-то доценты и швейцары со стоматологии, даже жители Пагеда; Вацек притащил сюда всех, кого только мог. Все они присоединялись к хору. Топали, стучали руками по подлокотникам и спинкам стульев. Польская курва, русская курва – эти слова разносились по всему кинотеатру.
Теперь, по крайней мере, нам известно, кто заявил ее на конкурс.
Со своих мест поднялись даже те, которые раньше аплодировали. Теперь они вопили.
Моя мама все также стояла на краю сцены, словно облитая ведром крови. Русская курва, русская курва. В толпе и темноте каждый силен.
Какое-то время она еще постояла во всем этом балагане, повернулась и очень медленно, без тени страха, покинула сцену. Кинотеатр ходил ходуном, вопли публики доносились за занавес. Мама все так же шла, не спешила, с высоко поднятой головой. Она сталкивалась с людьми, которые бежали узнать, что происходит. Забрала собственные вещи из гардероба.
Только выйдя из кинотеатра, освободившись от взглядов, она побежала, куда глаза глядят.
На следующий день Зорро в кабинете на улице Дембовей не появился, хотя они и договаривались. Мать сделала вывод, что он в ней тоже увидел русскую курву, как и все остальные.
В течение этой весны она поставила ему мосты, коронки, вычистила каналы, к небу приклеила искусственную челюсть. Реконструкция зубной клавиатуры была практически закончена, а перед самым финишем Зорро исчез.
- Я с ним ужасно сжилась. В нем была какая-то мудрость, как и у многих сумасшедших. Опять же, он не оставил меня, когда все отвернулись. Он говорил, что надо бороться за свое, потому что остальные – это болваны и только завидуют.
В голосе мамы тепло и тоска, так что я почти что слышу бренчание велосипеда и вижу психа в пелерине.
Как мне кажется, никакой Зорро по Труймясту не шастал. Мама попросту получила передоз брошюрок о нем, которые издавались еще до войны. У дедушки с бабушкой в подвале лежала их целая гора.
А весь этот заскок случился у нее под влиянием людской ненависти. И вот сидит она теперь, восьмидесятилетняя, рассказывает про выдуманного приятеля, а я строю хорошую мину при плохой игре, потому что, когда слушаю ее вот так, по-другому не умею.
ebooksa