- Я не горжусь тем, что сделала, - говорит мама. – Не горжусь и никогда не стану гордиться.
Как видно, она обожает повторы, они придают силы ее внутренним переживаниям. Еще вчера на всю эту фигню мне было бы наплевать.
Только ведь еще вчера она не купалась в ледяном море.
Этот ее рассказ рождается из чего-то, что разрушает ее из середины, что является доказательством болезни, словно горячка или экзема.
Утром, по ее словам, они проплыли мимо какого-то судна, что не имеет никакого значения.
Оно плыло далеко и поперек их курса. Мать видела высокий борт, капитанский мостик и флаг на мачте. Старик вырубил двигатель и ожидал. Сказал, что это всего лишь рыбаки из Германии, так что бояться нечего; и долил топлива.
Мать не ела, лишь выпила немного водки, у нее пересохло в горле, пришла тошнота. Старик рассказывал, чем они станут заниматься в Швеции. Он придумал домик в маленьком приморском городке, с видом на горы и полярное сияние; он станет выходить на лов лосося, а мама станет ожидать его у горящего камина. Жаль только, что он умолчал про ее жизнь и работу, во всяком случае, родители не согласовали, а чего они на самом деле хотят, потому что на палубу вышел Платон.
В одной руке он держал гранату, в другой – пистолет. При этом целился в грудь папе. Пьяный старик не забрал у него оружие.
Похоже, что наш моряк проснулся с диким похмельем, стал искать воду в сундучке и открыл мешок.
Папочка поджал хвост, свой пистолет выкинул за борт, медленно отстегнул пусковой тросик и заглушил двигатель. Моторка закачалась на воде.
Их окружала пустынная Балтика. Платон подошел к панели управления, глянул на компас и начал дышать. При этом приказал матери, чтобы та связала отца. Та послушалась и сделала то, что тот требовал. Папочку уложили на животе, с руками, привязанными к ногам, так что, самое больше, он мог только бурчать ругательства в доски палубы.
- Одно глупое движение, и я выброшу тебя за борт, - предупредил Платон.
Мать уселась, покорная, словно кролик соседа. Но сумочку с пистолетом положила на коленях. Платон предупредил и ее, то есть маму, чтобы не благодарила, не пыталась спасать шкуру, поздно на такое, раньше нужно было думать.
Нужно было. А сейчас она думала про прикрепленную к дереву подушку, про грохот, про летящие куски коры.
Платон закрепил тросик себе на ногу и запустил двигатель, бормоча что-то под нос. Запустив дроссель на полную, он повернул в сторону Польши. Лодка накренилась, затряслась. Платон положил руку с пистолетом на рулевое колесо.
Мать прицелилась в него из "балтийца".
Тот отпустил рукоятку газа и повернулся, удивленный, но такой же уверенный в себе, с той же глупой улыбочкой на лице. Он поднял собственный пистолет и сказал:
- Ох, дамочка…
ebooksa