– Ой, эти мухи, до чего они противные, доктор и вы мисс. Я с ними вожусь уже три или четыре дня, да, да, сэр. Вы даже представить себе не можете! И откуда они только взялись на нашу голову! Сначала у нас была одна комната, где ставни были подняты, так было многие годы, ни одной мухи и в помине не было. Потом мы решили там порядок навести, ставни опустили, и так и оставили на целый день, а на следующее утро я послала туда Сьюзан с метлой убрать в комнате. Не прошло и двух минут, как она оттуда вылетела в холл вся облепленная ими с головы до ног, а те ей еще глаза залепили, ох, и туго нам пришлось, пока мы их всех с неё не скинули. Вы бы только посмотрели на её чепчик и волосы, на что они были похожи, а какого они были цвета! Честное слово, они на ней прям гроздьями висели, да еще и поналипли тучей вокруг глаз. Слава Богу, что она у нас девушка не из робких, вот если бы на её месте была я – одного прикосновения этих омерзительных тварей было бы достаточно, чтобы я упала в обморок. Так вот, смотрим, а вокруг валяется на полу мертвых букашек. В понедельник, они то еще какие резвые бегали, а уже был четверг, или нет, вру, пятница. Только подойдешь к двери, а они скребутся за ней, как откроешь дверь – сразу на тебя кидаются, будто сожрать тебя хотят. Никак не могу понять, если это были обычные мухи, то почему мы их ночью не видели? Таких как обычную муху не раздавишь, нет. Они, точно, откуда то прилетели, только мы не можем понять откуда. А еще та могила, – сказала она, перескакивая с темы на тему, видимо боясь того, что её перебьют, – Бедные, бедные мальчики. Я говорю до чего мне их жалко, когда начинаю о них вспоминать. Мы пили чай с миссис Симпкинс перед тем как вы пришли, это жена нашего звонаря, доктор и вы мисс Мэри, вы даже представить себе не можете, что это за семья у нас здесь живет и работает, а? Дай Бог не ошибиться, не одну сотню лет в одном этом доме, он, я про мистера Симпкинса, может спокойно положить руку на любое надгробие или памятник и сразу сказать кто там лежит, сколько лет прожил и когда похоронен. А что он рассказывал об этом молодом человеке, вы такого и представить не можете! Она поджала свои губы и богобоязненно отвесила несколько поклонов, кротко сложив руки в молитве. – Расскажите нам, миссис Мэйпл, – сказала Мэри, – Продолжайте, – добавил дядя Олдис. Расскажите нам, пожалуйста, всё, что вы знаете о нем. – добавил я. – Здесь ничего подобного не видели, ни со времен Королевы Мэри[314], ни в те времена, когда англичане подчинялись Папе[315], никогда, – сказала миссис Мэйпл. – Так вот, знайте, он живет в этом самом доме, он и другие, которые ходят вместе с ним. А еще я знаю, что они живут именно в этой комнате (она смущенно переминалась с ноги на ногу). – Вы говорите о слугах из дома? – с интересом в голосе спросил дядя Олдис. – Не называйте их людьми, доктор, нет, – был её ответ. – Это те, кого он привез с собой из Ирландии, точно, так я думаю. Прислуга то в доме о них узнала только потом, когда все поняли, кто он такой на самом деле. Но в городе нет такой семьи, где не знают о том, как он выходит гулять по ночам, а они вместе с ним. А они такие, что запросто смогли содрать кожу с дитя, которое лежит в этой могиле. В народе говорят, тот, у кого погублена душа превращается в кошмарного злого духа – бледного призрака, так рассказывал мистер Симпкинс. Потом они на него самого набросились, мистер Симпкинс так говорил, остались даже отметины на двери церкви, где они его настигли и убили. Всё это чистая правда, потому что я велела ему показать, где всё это было, он и рассказал. Это был мальчик из знатного рода с именем из Библии, как у злочестивого царя, о чем только думали, когда его крестили. – Саулом его звали, – помог ей дядя Олдис. – Да, точно, Саул, доктор, спасибо. Это, по-моему, о царе Сауле написано в Библии, что он заставил вызвать дух мертвого, который спал в своей могиле спокойным сном, пока тот не потревожил его. Этот молодой виконт имел такое же точно имя. А еще мистер Симпкинс видел его из своего окна, когда тот ходил по церковному кладбищу от одной могилы к другой со свечой в руках, и их он тоже видел, которые шли за ним по пятам. Однажды ночью он набросился на окно старого мистера Симпкинса, на то, что выходит на церковное кладбище. Проникнуть внутрь он не смог, прижался лицом к стеклу, словно хотел увидеть, если там кто-нибудь живой в комнате. Ох, и вовремя старый мистер Симпкинс успел юркнуть как мышь под подоконник, спрятался там и сидел, затаив дыхание не шевельнувшись, до тех пор, пока не услышал, как он улетел. Это он понял, потому что там ужасный гул стоял, пока он парил в воздухе над землей, а потом он стих, когда же на следующее утро он выглянул в окно, на траве он увидел следы и там были череп и кости. Ох, и злой, ох, и плохой был, наверное, мальчик, но за все это ему, в конце концов, сторицей воздалось. А потом… – Что потом? – затаив дыхание, спросил дядя Олдис. – Знаете, доктор, чуть ли не каждую ночь, еще когда был жив старый мистер Симпкинс, а потом, когда жил его сын, который приходится отцом нашего мистера Симпкинса, вот и сейчас, когда живет наш мистер Симпкинс, прям напротив того же самого окна, именно там, где они холодными вечерами разжигают очаг, они, порой, видят как тот, прижав лицо к стеклу, висит, словно паря в воздухе, расставив руки, а рот его в этот момент то открывается – то закрывается, то открывается – то закрывается, так может длиться минуту, а может и больше, а потом он улетает, туда, в темноту, в сторону кладбища. Им бы только открыть окно, но нет, они боятся, хотя глубоко в душе они, конечно, жалеют беднягу, которому приходится жутко страдать от холода, и потом, через многие годы, придется сгинуть в Адской Бездне. Знаете, я больше чем уверена в том, что всё то, что мистер Симпкинс рассказал из того, что ему передал его дедушка – это ничто иное, как чистая правда. – Тот, у кого погублена душа, превращается в кошмарного Бледного Призрака. – Этого достаточно, – неожиданно произнес дядя Олдис. Такой поворот был до такой степени неожиданым, что миссис Мэйпл осеклась, словно прикусив язык. – Спасибо вам, миссис Мэйпл. А теперь, все уходите отсюда прочь. – Но почему, дядя? – Удивилась Мэри. – Неужели ты не хочешь открыть этот шкаф? – Дядя Олдис покраснел, причем лицо его сильно залило краской. – Моя дорогая дочь, – ответил он. – Ты можешь считать меня последним трусом или восторгаться мной как столпом благоразумия, думай, что хочешь. Только я не собираюсь открывать ни этот шкаф, ни этот комод, а также я не собираюсь отдавать эти ключи ни тебе, ни кому-либо еще. Миссис Мэйпл, не смогли бы вы позвать одного или двух человек, чтобы перетащить эту мебель на чердак? А когда они это сделают, миссис Мэйпл, – сказала Мэри, которая показалась мне, я не знаю почему, в большей степени довольной, чем расстроенной тем решением, которое принял её дядя. – У меня здесь еще есть кое-что, положите это всё вместе, это всего лишь один маленький пакетик.
Мы покидали комнату, в которой ощущалось присутствие потусторонних сил, и я не могу сказать, что делали мы это с большой неохотой. Поручения дядюшки Олдиса были выполнены неукоснительно в тот же самый день. – Теперь, – пишет господин Спирман. – В Витминстере появилась каморка Синей Бороды. Шестое чувство подсказывает мне, что «Демоны в ларце», закрытые на чердаке в большом доме Старшего Пребендария, будут поджидать своего часа, ведь мало ли кому еще придет в голову их потревожить.
Дневник Господина Пойнтера
Аукционный зал одного из самых старинных и известных торговых домов, занимающихся организацией книжных аукционов в Лондоне, несомненно, очень популярное место встречи коллекционеров, библиотекарей, различного рода перекупщиков книг и торговых агентов, не только когда аукцион в самом разгаре, но и что еще более примечательно, в то время когда книги, которые собираются выставить на торги, только появились и доступны для просмотра интересующимися. Именно в таком аукционном зале и произошла завязка этой удивительной истории, которую мне во всех подробностях рассказал человек, невольно оказавшийся в неё вовлеченным. Его имя господин Джеймс Дентон, – он является магистром, обладателем научных степеней, выпускником колледжа Кембриджского Университета Тринити Холл[316] и с недавних пор владельцем поместья Рендкомб, расположенного в графстве Уорикшир[317].
Одним весенним днем, а с тех пор прошло не так уж много лет, ему пришлось отправиться на несколько дней в Лондон по делам связанным с меблировкой дома, строительство которого в своем поместье Рендкомб он только что завершил. Вполне может быть, услышав о том, что Особняк Рендкомб в то время был новым, у читателя возникнет определенное недоверие к рассказчику, но с этим я ничего поделать не могу. Да, действительно, раньше там стоял старый дом, но особой красотой он не отличался и не был столь интересным. Даже принимая во внимание то, что был он и не красивым, и не интересным, хорошо было бы, если ему удалось выдержать ужасный пожар, который за два года до тех дней, о которых я пишу, уничтожил его до самого основания. К счастью, всё, представляющее собой ценность, было спасено, кроме того, дом этот был полностью застрахован. Поэтому можно сказать, что со сравнительно легким сердцем господин Дентон столкнулся с необходимостью строительства нового и в значительной степени более удобного жилища для себя и своей тети, проживающей с ним вместе, и с которой ему приходилось ладить и находить общий язык.
По приезде в Лондон, имея в запасе достаточно времени, да еще к тому же оказавшись не далеко от дверей торгового дома, о котором я уже упоминал, господин Дентон решил, что будет совсем неплохо потратить пару часиков на поиски чего-нибудь интересного среди той части знаменитой коллекции манускриптов Томаса Маркаунта[318], которая, он об этом знал, должна была быть там выставлена. Ему хотелось найти любые материалы, лишь бы они содержали нужную информацию о истории той части Уорикшира, где находилось его поместье, также он надеялся найти хоть какую-нибудь работу с описанием ландшафта и, возможно, с оценкой ландшафтных характеристик этого графства.
Следуя подобному образу мысли он туда и завернул, сразу купил каталог и поднялся в аукционный зал, где, как это принято, книги были выставлены на демонстрационных стендах, а некоторые из них были разложены на длинных столах. Возле полок или на стульях за столами сидели посетители, многих из них он знал. Обменявшись поклонами и поздоровавшись за руку с некоторыми из них, он нашел себе место, где, как он надеялся, ему никто не помешает покопаться в своем каталоге и почитать его статьи, похожие на газетные заметки. Уже достаточно продвинувшись в своем исследовании и просмотрев порядка двухсот лотов, тогда как их общее число было пятьсот, он поднялся со своего стула, чтобы взять книгу с полки, и, именно в этот момент кто-то положил руку ему на плечо. А оторвал его от поисков интеллигентного вида молодой человек во фланелевой рубашке и с бородкой клинышком, людей такого типа, думается мне, в последней четверти девятнадцатого столетия можно было встретить где угодно.
В мои планы не входит передавать весь состоявшийся разговор между двумя старыми приятелями. Вполне достаточно будет сказать, что их беседа главным образом касалась вещей и людей знакомых им обоим: племянника друга господина Дентона, недавно женившегося и поселившегося в Челси[319], невестки друга господина Дентона, заболевшей очень серьезно, но в последнее время та уже пошла на поправку, фарфорового сервиза, который друг господина Дентона купил несколько месяцев назад по цене гораздо более низкой, чем его настоящая стоимость. Исходя из этого можно предположить, что их разговор больше походил на монолог – и это будет правильно. Во всяком случае, впрочем, это и должно было произойти, его друг вовремя вспомнил о том, что господин Дентон зашел сюда явно с какой-то целью и спросил его: – А что ты здесь ищешь? – И потом добавил. – Не думаю, что в этом лоте есть что-нибудь интересное. – Совсем напрасно, мне кажется, что здесь должны быть кое-какие материалы, имеющие отношение к Уорикширу, хотя в каталоге я не видел ничего в соответствующем разделе, – ответил Дентон. – Скорее всего там ничего нет, – сказал его друг. – Постой, я точно видел что-то вроде того, что тебе нужно, по-моему, это был какой-то Уорикширский дневник. Подожди, забыл, кто же был его автор? Драйтон? Поттер? Пэйнтер – нет, там была заглавная П или Д, точно, я вспомнил. – Он начал быстро переворачивать страницы каталога. – Да вот же, Пойнтер. Лот номер 486. Это наверняка тебя заинтересует. А вот и книги, оказывается, они на столе лежат. Кто-то их только что смотрел. Ой, совсем забыл, мне уже пора. Всё, пока, ты к нам заглянешь? Сможешь сегодня ближе к вечеру? У нас сегодня будет вечеринка с танцами и музыкой, она начнется где-то в четыре. Ну, что ж, ладно, тогда увидимся в следующий раз, когда ты снова приедешь в город. – Друг ушел. Господин Дентон посмотрел на часы и начал быстро собираться. В его распоряжении оставалось всего несколько минут, а нужно было идти сдавать багаж и успеть сесть на поезд. За такой маленький промежуток времени он успел купить четыре больших тома дневника датированных примерно 1710 годом, с непомерным количеством различных ссылок. Находка показалась ему ценной, поэтому он не скупясь заплатил за неё положенные двадцать пять фунтов, а когда уже собрался уходить за ним зашел сопровождающий, с которым они вместе приехали в Лондон по делам, с целью его поторопить.
Этим вечером он опять был со своей тетушкой в её маленьком домике, перешедшем ей по наследству, находящемся в каких-то ста ярдах от их усадьбы. На следующее утро они опять начали разговор о самом важном, – о меблировке и отделке нового дома, которые продолжались уже пару недель. Господин Дентон подробно рассказал своей тете о результатах своего визита в город, предъявив ей квитанции на ковры, кресла, гардеробы, шкафы и чайный сервиз для столовой. – Все хорошо, дорогой, – сказала тетушка, – но я не вижу ситца для штор и мебели. Ты заходил в магазин?.. Господин Дентон от досады даже топнул ногой по деревянному полу (ведь, действительно, кроме пола по чему еще он мог топнуть?) – Дорогой, дорогой, – ответил он, – ну, подумаешь, что-то забыл купить. Извиняюсь. Я уже собирался туда пойти, как тут встретился с Робином. – С кем, с кем? С Робином! – всплеснула руками тетя. – А следующее, что ты сделал – это накупил еще каких-нибудь дрянных старых книг на умопомрачительную сумму. Знаешь что, Джеймс, если я взялась за всё это ради тебя, то ты уж постарайся помнить о тех вещах, которые я тебя прошу привезти мне из города. Понимаешь, я не для одной себя всё это делаю. Ты наверно думаешь, что мне это нужно больше всех, но уверяю тебя, ты сильно ошибаешься. Сколько беспокойства мне причиняет этот дом, о чем только не приходится думать, ты даже и представить себе этого не можешь, а от тебя требуется только одно, зайти в нужный магазин и купить то, о чем я тебе написала, и всё! – Господин Дентон даже застонал от переполнявшего его чувства досады. – О, тетя…, – Ну, хорошо, милый, не будем с тобой ссориться, но ты уже не маленький и должен понимать, как выводит из себя твоя необязательность. В результате, вся работа задерживается на Бог его знает какое время. Сегодня уже среда. Симпсоны приедут завтра, поэтому ты никуда поехать не можешь. В субботу к нам придут друзья, наверно ты помнишь, играть в теннис. Ведь ты же сам говорил, что их пригласил, ну знаешь, мне надо за тобой записывать всё то, что ты мне говоришь или обещаешь, да это просто смешно, так нелепо выглядеть. К тому же, мы должны показать себя соседям с хорошей стороны, ты же не хочешь, чтобы о нас говорили как о идиотах и невеждах. Для чего я всё это говорю? Так вот, знай, я это всё говорю потому что ты сможешь снова поехать в город только на следующей неделе не раньше четверга, вот так. Поэтому так и получается, пока у нас нет ситца, – нам придется сидеть сложа руки.
Господин Дентон попытался возразить, что если краска и обои уже куплены то это само по себе уже очень хорошо, но тетя его слушать не захотела. К тому же она не была готова принять ни одного из его предложений, о чем бы только он не заикнулся. Вместе с тем время шло и к концу дня её категорическое нежелание слушать что-либо стала ослабевать, уже с меньшим нерасположением она рассматривала образцы и прейскуранты, которые ей показывал племянник, а в некоторых случаях она, пусть даже с некоторыми оговорками, но все-таки одобряла его выбор.
Что касается самого господина Дентона, то он в некоторой степени был сконфужен тем, что обещания, данные им, не были выполнены. Тем не менее, больше тетушки с её капризами его сейчас беспокоила партия в теннис на траве, о ней была предварительная договоренность. Тениссная партия в августе воспринимается как неотвратимое бедствие, но зато в мае, так он считал, у него не было причин ждать от игры на свежем воздухе неприятных сюрпризов. Получив в пятницу утром извещение, подтверждающее тот факт, что за двенадцать фунтов и десять шиллингов им был куплен манускрипт – дневник господина Поинтера, он очень обрадовался, а еще больше поводов для радости у него появилось утром следующего дня, после того, как ему доставили сам этот дневник.
Необходимость субботним утром совершить прогулку на автомобиле, прихватив с собой господина и госпожу Симпсонов, приехавших к ним в гости, а также условие его обязательного присутствия вечером, когда соберется вся компания друзей и соседей, не позволили ему вплоть до наступления ночи сделать абсолютно ничего, кроме как открыть полученную им посылку. Лишь только окончательно убедившись в том, что им в действительности был приобретен дневник Господина Уильяма Поинтера, влиятельного помещика из Акрингтона (его поместье находилось в четырех милях от их поместья), он понял, что это был тот самый Поинтер, который ко всему прочему был еще и членом Оксфордского Общества Антикваров. В те времена заметной фигурой в этом обществе был Томас Хирн[320], а с ним у Уильяма Поинтера (об этом было написано в дневнике) возникали серьезные разногласия, причем их столкновения носили отнюдь не эпизодический характер. Дневник Поинтера содержал большое количество примечаний, взятых из печатных книг, описаний монет и других антикварных предметов, всё это предстало перед его глазами вместе с черновиками писем и хроникой текущих событий. Описание дневника, которое он нашел в каталоге, купленном им на аукционе, не давало ни малейшего представления о том, что действительно содержалось в нем, поэтому он начал свое чтение с самого первого из четырех томов, просидев с ним до самой глубокой ночи, что само по себе является достойным порицания.
Воскресным утром после посещения церкви тетушка зашла в его кабинет и увидела на столе четыре коричневые книги в формате ин-кварто[321], она тут же забыла то, о чем собиралась с ним поговорить. – Что это за книги? – недоверчивым тоном спросила она. – Новые, да? Это из за них ты забыл про мой ситец? Так оно и есть. Как это возмутительно. И во сколько они тебе обошлись, хотелось бы мне знать? Больше десяти фунтов стерлингов? Джеймс, ну, это просто безобразие. Ну, что-ж, раз у тебя есть деньги на то, чтобы покупать всякую дрянь я не вижу причины по которой ты мог бы отказаться сделать пожертвование на развитие Общества по Борьбе с Вивисекцией[322], членом которого я являюсь, и, надеюсь, что ты не поскупишься. Им действительно нужны деньги, Джеймс, и я очень сильно рассержусь на тебя, если… Подожди, а кто написал всю эту ахинею? Покойный господин Пойнтер из Акрингтона? Не знала, что ты из любителей собирать всякую макулатуру. Это же надо, выбросить на ветер десять фунтов! Она схватила одну книгу из стопки, не ту, которую вчера ночью начал читать её племянник, а другую, и открыла её неизвестно на какой странице. Вдруг, она выронила томик из рук, вскрикнув от отвращения, так как из него вылезла уховертка[323], притаившаяся там между страниц. В сердцах ругнувшись про себя, так чтобы тетя не слышала, господин Дентон поднял книгу с пола и сказал, – Бедный господин Поинтер! По-моему, вы слишком жестоко с ним обращаетесь. – Ты так думаешь, милый? Прошу прощения, но ты же знаешь, я терпеть не могу этих противных тварей. Ты уж меня прости, если с книгой что-нибудь случилось. – Нет, нет, с ней всё в порядке, только смотрите, там, где вы её открыли что-то вставлено. – Ой, точно! Слушай, какая прелесть! Ты можешь как-нибудь оторвать это, Джеймс, дай его мне, я хоть рассмотрю получше.
Они увидели украшенный узором лоскут размером с лист в формате ин-кварто, прикрепленный к странице при помощи старинной булавки. Джеймс осторожно открепил этот лоскут и отдал его тете, с той же осторожностью вставив булавку на прежнее место.
На самом деле мне неизвестно из какого именно материала был сделан этот лоскут, но напечатанный на нем орнамент буквально очаровал мисс Дентон. Она пришла в бурный восторг, прижимала его к стене, после этого заставила Джеймса прижать его к стене, а сама отошла чуть подальше, чтобы лучше рассмотреть со стороны. Затем она принялась сосредоточенно его изучать, поднеся к глазам настолько близко, насколько это возможно, а в завершение подобрала самые теплые слова для выражения признательности покойному господину Поинтеру, которому пришла в голову великолепная мысль сохранить этот образец в своем дневнике, за его весьма утонченный вкус. – Это просто какое-то волшебство, восхитительный рисунок, – сказала она, – Пропустить такой просто невозможно. Посмотри, Джеймс, какое чудо, кажется, будто волны сходятся и расходятся. Постой, он чем-то напоминает мне длинные волосы, да, да, тебе так не кажется? А вот здесь, видишь похоже на узлы, как будто волосы через равные промежутки перевязаны тесьмой. Это добавляет игру тонов, и оттенки цвету, и от этого узор только выигрывает. Интересно… – Вы знаете, тетя – с должным уважением произнес Джеймс, – я вот о чем подумал, сколько нам будет стоить, если перенести такой орнамент на занавеси. – Ты хочешь его скопировать? Но как ты это сделаешь, Джеймс? – Я не знаю все детали и тонкости, но полагаю, что такое возможно, раз это отпечатанный рисунок, то его можно перенести на форму из дерева или металла для штамповки. – Ну, что-ж, я считаю, это великолепная идея, Джеймс. Ты бы меня еще больше обрадовал, если бы смог претворить это в жизнь. А если ты сумеешь нанести такую красоту на наши занавеси, я бы тебе даже смогла простить и то, что ты забыл в понедельник привести ситец. Ни у кого ничего подобного и в помине нет, только запомни, Джеймс, мы его ни за что продавать не станем, никому и никогда. Ой, мне уже пора, совсем забыла, что я тебе хотела сказать, ладно, потом как-нибудь вспомню.
После того как тетя ушла, Джеймс Дентон потратил несколько минут на то, чтобы рассмотреть орнамент более внимательно, чем ему до этого удавалось это сделать. Он никак не мог понять, в чем его секрет, что могло произвести такое сильное впечатление на его тетушку, только ему он особенно выразительным или красивым не показался. Тем не менее, для занавесей вполне подходил. Тянущиеся вдоль вертикальные ленты, вот каким был его дизайн. Глядя на такой рисунок возникало ощущение, что ленты в самом верху неизменно должны сойтись. Да, как ни крути, а тетушка оказалась права, эти ленты больше всего напоминали ниспадающие волнами волосы, порой даже они казались кудрявыми локонами. Теперь нужно было с помощью справочника, в котором указываются торговые фирмы, а может еще при помощи какого-нибудь источника, найти того, кто возьмется за изготовление штампа с этим узором. Я не буду утомлять читателя рассказом о том, как господину Дентону удалось составить нужный список из названий мастерских, занимающихся подобной работой, в результате, он решил прихватить с собой образчик и обойти их всех поочереди, при этом надеясь на то, что готовых взяться за свой заказ он найдет быстро.
Первые его два посещения мастерских, профилирующих в этой сфере, оказались безуспешными. Однако ему везло на нечетные числа. В Бермондси[324] была такая фабрика, в его списке она шла третьей, где брались за подобные заказы. Образцы выполненных работ, которые ему там показали, были достаточным основанием для подтверждения их способности справиться с подобным заданием. Сам господин Кейттел, хозяин фабрики, проявил горячий интерес к наклевывающейся работенке и разговаривал с господином Дентоном лично. – Знаете ли, сэр, у меня просто сердце кровью обливается, – сказал он. – Не могу представить сколько действительно прекрасных образцов похожих на этот, существующих со времен седого средневековья, сейчас валяются никому не нужные где-нибудь в загородных домах по всей нашей стране. Насколько я могу судить, над многими из них нависла угроза быть в один из дней просто выброшенными вместе со всяким мусором. Как говорит про это Шекспир: «Как всякий бесполезный хлам». Да, да, я всегда говорил, у него есть нужное слово или фраза на все случаи жизни, сэр, и каждый найдет у него что-нибудь для себя. Я имею ввиду Шекспира, сэр, но, в чем я больше чем уверен, далеко не все меня в этом поддерживают. Помню, как то я поставил в неловкое положение одного из своих посетителей. К нам однажды заглянул джентльмен, сразу было видно, титулованная персона, я и решил, что он поймет на что я намекаю, поддержит разговор и скажет что-нибудь в тему, я цитировал ему тогда слова Шекспира, помню я сказал что-то о Еркулесе[325] и об узорном покрове. Вы бы видели, как долго он пытался понять о чем это я. Ну, а что касается вашего задания, то здесь вы целиком и полностью можете положиться на нас, мы всегда полны энтузиазма, когда беремся за подобную работу, и поэтому постараемся приложить все силы к тому, чтобы выполнить всё наилучшим образом. В данном случае можно сделать следующее, знаете ли, сейчас мы выполняем заказ одного почтенного господина, но вы оставьте нам этот образец и через три или четыре недели всё будет готово, мы прямо перед вами на стол положим готовый экземпляр, сэр. Запишите, пожалуйста, наш адрес. Господин Хиггинс, можно вас на минуточку?
Здесь я в общих чертах передал то, что сказал господин Кейттелл во время их первого разговора с господином Дентоном. По прошествии месяца, получив уведомление о том, что работа уже готова и её уже можно посмотреть, господин Дентон отправился туда снова и, вопреки своим ожиданиям, остался довольным тем, что ему показали. На демонстрационных образцах всё соответствовало оригиналу и было выполнено так, как я уже говорил, то есть, вертикальные ленты в самом верху сходились. Тем не менее, необходимо было что-то сделать для того, чтобы цвет в большей степени соответствовал цвету подлинника. Рабочие у господина Кейтелла владели кое-какими техническими приемами, описанием которых я не собираюсь заниматься. Также у него было что предложить в отношении общей привлекательности дизайна, правда, кое в чем его идеи расходились с требованиями хозяина. – Вы хотите сказать, сэр, что не хотите, чтобы кто-нибудь другой имел такой узор кроме вас и ваших друзей, причем тех друзей, у кого будет на это ваше особое разрешение. Хорошо, сэр, как вам будет угодно. Я прекрасно понимаю ваше желание сохранить за собой эксклюзивное право на столь уникальный рисунок. Это предаст ему особую ценность, не так ли? А то, что есть у всех, – значит и цена тому грош.
– Знаете, что, вы меня натолкнули на мысль, если действительно сделать занавеси с таким рисунком доступными широкой публике, они могут начать пользоваться спросом? – спросил господин Дентон.
– Я думаю вряд ли, сэр, с задумчивым видом ответил Кейтелл, поглаживая свою бороду. – Вряд ли. Спросом они пользоваться не станут, вот так я думаю, сэр. Этот узор почему-то не понравился нашему рабочему, который изготавливал форму для штамповки, правильно я говорю, Хиггинс?
ebooksa