Психопатология обыденной жизни

8)[46] К намеренному сдерживанию себя сводится следующий пример оговорки. Однажды в Доломитах я встретил двух дам, одетых как туристки. Некоторое время я ехал вместе с ними, и мы обсуждали радости, да и трудности, туристического образа жизни. Одна дама призналась, что этот способ жизни доставляет некоторые неудобства. «Чистая правда, – говорит она, – что бывает очень неприятно, когда прошагаешь на солнце целый день, а кофточка и майка насквозь пропотели». В этой фразе ей пришлось преодолеть маленькую заминку. Потом она продолжила: «Но когда после этого я прихожу nach Hose [вместо nach Hause – домой] и могу переодеться…» Полагаю, нет нужды в серьезном исследовании для объяснения этой оговорки. Дама явно собиралась продолжить свой перечень деталей одежды и сказать: кофточка, майка и трусы (Hose). Затем по соображениям благопристойности отказалась назвать третью деталь. Однако в следующей, самостоятельной по содержанию фразе она вставляет подавленное слово в виде искажения похожего на него слова Hause.

9) «Если вы собираетесь купить ковры, то отправляйтесь только к Кауфману в переулке Маттеуса. Полагаю, что там я смогу вас еще и рекомендовать», – говорит мне одна дама. Я повторяю: «Значит, у Маттеуса…» (хотя хотел сказать у Кауфмана). То, что я повторил одно имя вместо другого, выглядит результатом рассеянности. Да и в самом деле слова дамы несколько рассеяли мое внимание, потому что направили его на то, что мне было гораздо важнее ковров. А именно на переулок Маттеуса, где располагался дом, в котором, будучи невестой, проживала моя жена. Вход в дом находился на другой улице, а тут я заметил, что забыл ее название, и мне удалось только окольным путем вспомнить его. Итак, название Маттеус, на котором я застопорился, – это слово-подмена забытого названия улицы. Для этого оно подходит лучше, чем фамилия Кауфман, поскольку Маттеус – это только имя какого-то человека, тогда как «Кауфман» (торговец) означает еще и род занятий, а забытая улица также называлась по имени известного лица – улица Радецкого.

10) Следующий случай я мог бы с равным успехом отнести к разновидности «заблуждения», подлежащей обсуждению позднее, но приведу здесь, потому что соотношение звуков, из-за которого произошло замещение слов, выглядит в нем особенно явно. Одна моя пациентка рассказывает мне свой сон: некий ребенок решил покончить с собой с помощью укуса змеи, он объявляет о своем решении, она видит, как он корчится в судорогах и т. д. Тут я предлагаю ей вспомнить впечатления дня накануне, связанные с этим сновидением. Она немедленно припоминает, что вчера вечером прослушала популярную лекцию о первой помощи при укусе змеи. Если одновременно были укушены взрослый и ребенок, то сначала надо лечить рану ребенка. Еще она вспомнила рекомендации, данные лектором по лечению пострадавшего. Очень многое при этом зависит, как он выразился, от того, к какому виду принадлежит укусившее пресмыкающееся. Тут я перебиваю ее и спрашиваю: «Разве он не говорил, что в наших краях очень мало ядовитых видов змей, и не назвал самые из них опасные?» – «Да, конечно, он особенно выделил гремучую змею (Кlapperschlange)». Моя улыбка обратила ее внимание на сказанное – она сказала что-то не то. Исправляет она, однако, не название вида, а меняет все свое высказывание: «Да, разумеется, у нас гремучие змеи не водятся, он говорил о гадюках. Как же в голову мне пришла гремучая змея?» Я предположил, что это произошло в результате вмешательства мыслей, скрывающихся позади ее сновидения. Самоубийство посредством укуса змеи не может быть ничем иным, кроме как намеком на прекрасную Клеопатру (Kleopatra). Нельзя не заметить значительного сходства в звучании двух слов – совпадения букв kl…p…r, следующих в одном и том же порядке, и ударного a. Заметное сходство между названиями Кlapperschlange и именем Kleopatra вызвало у дамы кратковременное снижение способности рассуждать, а в итоге она не увидела ничего странного в своем утверждении, что лектор наставлял аудиторию в Вене, как действовать при укусе гремучей змеи. Похоже, что, как и я, она отлично знала, что подобная разновидность змей не входит в число обитателей животного мира нашего отечества. Мы не собираемся обижаться на нее за то, что она, нисколько не сомневаясь, переселила гремучих змей в Египет, поскольку привыкла все внеевропейское, экзотическое сваливать в одну кучу, да я и сам вынужден был на минутку призадуматься, прежде чем увериться, что гремучие змеи водятся только в Новом Свете.

Дополнительные подтверждения появляются дальше в ходе анализа. Как раз накануне сна сновидица осмотрела в первый раз выставленную около ее жилья скульптурную группу «Антоний» Штрассера. Соответственно, это послужило вторым поводом, повлиявшим на содержание ее сновидения (первым была лекция об укусах змей). Дальше в сновидении она баюкает на своих руках ребенка, эта сцена напомнила ей о Гретхен[47]. Последующие идеи сновидения навевают реминисценции об Аррии и Мессалине[48]. Такое обилие имен из драматургических произведений заставляет предположить, что в былые годы сновидица втайне мечтала стать профессиональной актрисой. Да и начало сновидения «ребенок решил закончить жизнь посредством укуса змеи» должно означать вроде бы одно: будучи ребенком, она намеревалась когда-нибудь стать знаменитой актрисой. Наконец, от имени Мессалина отходит ряд мыслей, ведущий к главному содержанию сновидения. Определенные события последнего времени пробудили в ней обеспокоенность, что ее единственный брат собирается вступить в неподобающий его положению брак с неарийкой (Nicht-Arierin), то есть совершить мезальянс (Messalliance).

11) Абсолютно безобидный или, возможно, с еще недостаточно выявленными нами мотивами пример я хотел бы привести здесь потому, что он раскрывает один весьма прозрачный механизм.

Одному путешествующему по Италии немцу потребовался ремень, чтобы обвязать свой поврежденный чемодан. Для слова «ремень» словарь итальянского языка предложил ему слово «corregia». Его, как он думал, легко запомнить, поскольку оно напоминало ему о художнике (Corregio – Корреджо). Потом он идет в лавку и просит una ribera.

Похоже, что ему не удалось в памяти заменить немецкое слово на итальянское, однако усилия не остались совершенно бесполезными. Он четко помнил, что обязан придерживаться имени художника, но вспомнилась не та созвучная с итальянским словом фамилия, а другая, близкая к немецкому слову Riemen (ремень). Разумеется, этот пример я мог бы привести как в качестве обмолвки, так и в качестве забывания имен.

Когда я собирал наблюдения над оговорками для первого издания книги, то продвигался вперед, анализируя все случаи, которые имел возможность наблюдать, а значит, и гораздо менее впечатляющие. С той поры немало других людей стали заниматься сбором и анализом занимательных оговорок, а тем самым дали мне возможность выбирать из все более богатого материала.

12) Один молодой человек говорит сестре: «С семейством Д. я окончательно разругался, так что больше не здороваюсь с ними». Она отвечает: «Überhaupt eine saubere Lippschaft». Она хотела сказать Sippschqft (тогда фраза означала бы: «Вот уж приличные родственнички»), но совершила словесную ошибку из-за того, что брат когда-то даже флиртовал с дочерью из этой семьи, а кроме того, про эту девицу судачат, что в последнее время она завела по-настоящему непозволительную любовную связь (Liebschaft созвучное с непереводимым Lippschaft).

13)[49] Молодой человек обращается на улице к даме со словами: «Если вы позволите, дорогая фрейлейн, то я с удовольствием хотел бы вас begleitdigen». Он явно имел в виду, что охотно проводит (begleiten) ее, но побоялся, что ее обидит (beleidigen) такое предложение. То, что два этих порыва чувств соединились в одном слове и стали причиной оговорки, указывает, что, во всяком случае, подлинные намерения молодого человека не были вполне прозрачными и что, скорее всего, сама дама, видимо, показалась ему обидчивой. Но тогда как он хотел именно это от нее скрыть, бессознательное сыграло с ним злую шутку, выдав его подлинное намерение. В результате он как бы предвосхитил принятую в таких случаях реплику: «Позвольте, что вы себе думаете, как вы смеете меня так beleidigen [оскорблять]» (сообщено О. Ранком).

Некоторое количество примеров я заимствовал из статьи В. Штекеля[50] в «Berliner Tageblatt» от 4 января 1904 г. под названием «Бессознательные признания».

14) «Неприятную часть моих неосознанных мыслей раскрывает следующий пример. Я всегда полагал, что в качестве врача никогда не руководствовался соображениями заработка, а думал в первую очередь об интересах больного, что вроде бы должно быть само собой разумеющимся. Я находился у одной больной, которой после ее тяжелой болезни оказывал медицинскую помощь на стадии выздоровления. Вместе мы пережили не один трудный день. С радостью я обнаружил, что ей стало лучше, нарисовал ей картину упоительного пребывания в Аббации и при этом добавил: „Если вы, как я надеюсь, еще не скоро покинете койку“, что определенно имеет корни в эгоистическом мотиве бессознательного – в желании еще долгое время лечить эту состоятельную больную, что было совершенно чуждо моему сознанию при бодрствовании и что я с негодованием бы отверг».

15) Другой пример (В. Штекель): «Моя жена нанимала француженку на послеобеденное время и собиралась, после того как они обговорили условия работы, оставить у себя ее документы. Та же просит при возможности вернуть их с мотивацией: „Je cherche encore pour les après-midis, pardon, pour les avant-midis“ [„Я ищу место еще и на послеобеденное, простите, на дообеденное время“]. Вполне очевидно, что у нее было намерение поискать работу еще в одном месте и, возможно, получить там предложение получше – это намерение она затем осуществила».

16) Д-р Штекель: «Я должен был читать книгу „Левит“ одной даме, а ее муж, по чьей просьбе это делалось, стоял за дверью и подслушивал. По окончании декламации, произведшей заметное впечатление, я произнес: „Благодарю, милосердный Господь (Herr)!“, тем самым давая сообразительному человеку возможность догадаться, что эти слова направлены в адрес мужа (Herr) и что я общался с ней из-за него».

17) Д-р Штекель рассказывает о себе, что некоторое время у него лечились два пациента из Триеста, чьи фамилии он имел обыкновение, здороваясь, постоянно путать. «„Доброе утро, господин Пелони“, – говорил я, обращаясь к Асколи. „Доброе утро, господин Асколи“, – здоровался я с Пелони». Поначалу он не был склонен видеть за этой путаницей никаких более глубоких мотивов, а объяснял ее наличием ряда сходных черт у этих двух господ, однако сумел легко убедиться, что в данном случае промашки с фамилиями напоминают некий вид похвальбы, благодаря которой каждый из его итальянских пациентов мог убедиться, что он не единственный триестинец, приехавший в Вену за его медицинскими рекомендациями.

18) Сам д-р Штекель говорит в ходе одного бурно протекающего собрания: «Wir streiten (вместо schreiten) nun zu Punkt 4 des Tagesordnung» [ «Мы ссоримся (переходим) к 4 пункту повестки дня»].

19) Один профессор сказал в своей вступительной лекции: «Ich bin nicht geneigt (geeignet), die Verdienste meines sehr geschätzten Vorgängers zu schildern» [ «Я не склонен (вместо „я не считаю себя способным“) говорить о заслугах моего высокоуважаемого предшественника»].

20) Д-р Штекель говорит даме, у которой подозревает базедову болезнь: «Вы примерно на зоб (Kropf – зоб вместо Kopf – голова) крупнее своей сестры».

21)[51] Д-р Штекель сообщает: «Некий человек намерен характеризовать отношения двух друзей, один из которых еврей. Он говорит: они жили друг с другом, как Кастор и Поллак[52]. Это не было шуткой, говоривший сам не заметил своей оговорки и обратил на нее внимание лишь после моей реплики».

22) Иной раз обмолвки заменяют обстоятельную характеристику чего-то. Одна молодая дама, полная хозяйка в своем доме, рассказывает мне о своем болезненном муже, что он был на консультации у врача по вопросу о подходящей ему диете. Врач же ответил, не придав этому особого значения: «Он может есть и пить все, что я хочу» [вместо он хочет].