«Лотман (партия Германских националистов): „В соответствии с
Газета «Vorwärts» от 12 ноября 1908 г. не преминула указать на психологическое значение этой оговорки: «Никогда ни в одном парламенте ни один депутат в виде самообвинения так четко и точно не характеризовал свою и парламентского большинства позицию в отношении монарха, как это удалось антисемиту Лотману, который на второй день прений в торжественном тоне крайне неудачно признался, что он и его друзья намерены верноподданно (rückgratlos) высказать кайзеру свое мнение. Бурное оживление со всех сторон заглушило последующие слова неудачника, который к тому же, как бы извиняясь, промямлил, что он имел в виду „безоговорочно“ –
Добавлю еще один пример[80], в котором оговорка приобрела прямо-таки зловещий характер некоего пророчества: «Весной 1923 г. мир международных финансов всколыхнула крупная сенсация: совсем молодому банкиру X. из „новых богатых“ в В., пожалуй, одному из самых новых, в любом случае самому богатому и по возрасту самому молодому, после короткой борьбы за бóльшую долю акций удалось стать крупнейшим совладельцем некоего банка, вследствие чего на впечатляющем общем собрании акционеров не были переизбраны бывшие руководители этого учреждения – финансисты старой закалки, а молодой X. занял пост директора банка. В прощальной речи, которую произнес член правления д-р Y. в честь непереизбранного бывшего президента, некоторых слушателей возмутила неприятная, повторяющаяся оговорка оратора. Он не единожды сказал
Прекрасный пример оговорки, нацеленной не столько на разоблачение говорящего, сколько на находящегося за пределами сцены слушателя, содержится в трилогии Ф. Шиллера «Валленштейн» («Пикколомини», действие I, явление 5) и свидетельствует, что поэт, использующий здесь это средство, похоже, понимал механизм и смысл оговорки. В предыдущей сцене Макс Пикколомини крайне пылко выступал в защиту партии герцога и при этом мечтал о прелестях мирной жизни во время своего путешествия, когда сопровождал дочь Валленштейна в военный лагерь. Он оставляет своего отца и посланца двора Квестенберга в полнейшем замешательстве. Пятое действие продолжается следующим образом.
Эта маленькая оговорка «к ней» вместо «к нему» позволяет нам догадаться, что отец разгадал мотив пристрастий своего сына, тогда как придворный жалуется, что «тот говорит с ним исключительно загадками».
Другой пример[81] использования оговорки в поэзии Отто Ранк обнаружил у Шекспира. Цитирую его сообщение по «Zentralblatt für Psychoanalyse», I, 3:
«Чрезвычайно тонко мотивированная и блестяще технически примененная в драме обмолвка, свидетельствующая, как это было продемонстрировано Фрейдом в рассуждениях о „Валленштейне“, что поэту хорошо известен механизм и смысл этого ошибочного действия, и предполагающая наличие представления о них еще и у слушателей встречается у Шекспира в „Венецианском купце“ (III действие, сцена 2). Связанная повелением отца выбирать себе мужа с помощью жребия, Порция отклоняла до поры до времени нелюбимых женихов благодаря счастливому случаю. Поскольку в лице Бассано, к которому она по-настоящему расположена, героиня обрела наконец-то жениха, ей приходится опасаться, что и он вытянет неверный жребий. Охотнее всего она хотела бы сейчас сказать ему, что он может быть уверен в ее любви даже в таком случае, но этому препятствует ее клятвенное обещание отцу. И в состоянии этого внутреннего разлада она по воле поэта обращается к желанному жениху со словами:
Итак, именно на это она хотела бы ему намекнуть, только незаметно, потому что, собственно говоря, должна была бы вообще умолчать, что еще до выбора она
При том интересе, который подобное умение представляет для нашего понимания оговорки, я считаю правомерным привести третий похожий пример, сообщенный Э. Джонсом[82]:
«В недавно опубликованной статье Отто Ранк обращает внимание на прекрасный пример, в котором Шекспир позволяет своей героине – Порции – обмолвку, благодаря которой внимательному слушателю открываются ее тайные мысли. Я и сам намеревался сообщить сходный пример из „Эгоиста“ – шедевра великого английского писателя-романтика Джорджа Мередита. Короче говоря, действие романа таково: сэр Уилоби Паттерн, весьма популярный в своем кругу аристократ, обручился с мисс Констанцией Дарем, которая обнаруживает у него крайний эгоизм, мастерски скрываемый им от общества. Чтобы избежать супружества, она сбегает с капитаном по имени Оксфорд. Спустя несколько лет аристократ обручается с мисс Кларой Мидлтон. Теперь значительную часть книги занимают подробные описания конфликтов, возникающих в душе Клары, когда в своем женихе она обнаруживает упомянутые выше ярко выраженные черты характера. Внешние обстоятельства и ее представления о чести обрекают ее на верность данному ею слову, тогда как жених представляется все более заслуживающим презрения. Отчасти своим доверенным лицом она делает Вернона Уитфорда, своего двоюродного брата и секретаря (за которого в конце концов вышла замуж). Тот, однако, держится в стороне от Паттерна из лояльности и по другим мотивам.
Во внутреннем монологе о своих горестях Клара рассуждает следующим образом: „О, если бы нашелся человек благородной души, который, узнав меня со всеми моими недостатками, все же удостоил бы меня своей помощи! Если б кто-нибудь вызволил меня из этой тюрьмы со стенами из шипов и терний! Самой мне из нее не вырваться. Я малодушна и потому взываю о помощи. Если б меня кто-нибудь хоть пальцем поманил, я бы тотчас вся преобразилась. Исцарапанная в кровь, под улюлюканье толпы, я бы кинулась к другу! Да, да, мне нужен именно друг, а не кто-нибудь другой. Не возлюбленный, а друг. Всякий возлюбленный, кто бы он ни был, оказался бы таким же эгоистом, – менее злостным, быть может, чем этот, но все же эгоистом, а это для меня смерть. Я могла бы пойти за простого солдата, как любая Молли или Салли. Всякая женщина может гордиться человеком, который рискует жизнью ради отечества, даже если он сам по себе не представляет ничего особенного. Повстречала же Констанция солдата! Может быть, она молила о нем Бога и молитва ее была услышана? Она поступила дурно, пусть! Но как я люблю ее за этот поступок! Его зовут Гарри
Тот факт, что фамилии обоих мужчин оканчивались на «ford», явно облегчил такую подмену одной на другую и рассматривался многими как вполне достаточная ее причина. Впрочем, об истинном, глубоко скрытом мотиве ясно высказывается сам писатель.
В другом месте романа та же оговорка повторилась, за этим последовала та внутренняя нерешительность и неожиданная смена темы, с чем нас неплохо познакомили психоанализ и юнговское исследование ассоциаций. Они появляются, только когда затронут полуосознанный психический комплекс. В покровительственном тоне Паттерн говорит о Уитфорде: «Ложная тревога! Старина Вернон не способен на столь решительный шаг». Клара отвечает: «„Но если мистер
Еще в одном месте романа Клара выдает свое тайное желание более тесного общения с Верноном Уитфордом. В разговоре с неким пареньком она говорит: «А вечером скажи мистеру
Предложенное здесь понимание оговорки выдерживает проверку даже на самых мелких примерах. Я неоднократно имел возможность продемонстрировать, что самые ничтожные и легко понимаемые случаи перепутывания слов обладают достаточно серьезным смыслом и допускают то же самое объяснение, как и более впечатляющие истории. Одна моя пациентка, вопреки моему твердо выраженному пожеланию, но соответственно своему сильному намерению совершила кратковременную поездку в Будапешт, оправдываясь передо мной тем, что приехала она туда всего на три
Здесь мы подошли к тем видам нарушения речи, которые уже не назовешь оговорками, потому что они наносят вред не отдельному слову, а ритму и конструкции речи в целом, подобно, например, невнятностям и запинкам при сложных обстоятельствах. Но здесь, как и в предыдущих случаях, имеет место внутренний конфликт, который раскрывается перед нами благодаря огрехам речи. Я на самом деле не верю, что кто-нибудь оговорился бы на аудиенции у его высочества, в ходе серьезного признания в любви, в речи, защищающей честь и достоинство перед присяжными заседателями, короче, всегда, когда
С первого появления этой книги на свет[84] наши иноязычные друзья и коллеги стали обращать внимание на оговорки, которые удавалось наблюдать в странах их родного языка. Они, как и следовало ожидать, обнаружили, что законы ошибочных действий независимы от языка, и предлагали точно такие же толкования, которые в данной книге были разъяснены на историях, произошедших с говорящими на немецком языке людьми. Приведу лишь один подобный пример вместо множества.
Доктор А. Брилл (Нью-Йорк) рассказывает о себе: «A friend described to me a nervous patient and wished to know whether I could benefit him. I remarked, I believe that in time I could remove all his symptoms by psyho-analysis because it is a
Наконец, для читателей, не боящихся тратить свои силы или не чуждых психоанализу, хотел бы присовокупить пример, из которого легко увидеть, в какие глубины психики может завести прослеживание психических истоков обмолвок.
Д-р Л. Джекель сообщает: «11 декабря в разговоре на польском языке с хорошо знакомой дамой я выделил несколько вызывающе или шутливо произнесенных ею слов: