Психопатология обыденной жизни

Дочь. Теперь видишь: я уже готова, а ты еще нет!

Мать. Но ты же возилась с одной кофточкой, а я с двенадцатью ногтями.

Дочь. Что ты сказала?

Мать (нетерпеливо). Ну разумеется, у меня ведь двенадцать пальцев.

На вопрос одного из слушающих рассказ коллеги, почему ей в голову пришло число двенадцать, следует быстрый и вполне определенный ответ: „Для меня «двенадцать» по смыслу – не просто дата календаря“.

К слову пальцы после некоторого колебания предлагается ассоциация: „В семье моего мужа встречались люди с шестью пальцами на ногах (в польском языке, в отличие от немецкого, отсутствует особое слово для пальцев стопы). Когда наш ребенок появился на свет, члены семьи стали немедленно выяснять, не шесть ли пальцев у него“. По каким-то побочным причинам психоанализ в этот вечер не был продолжен.

На следующее утро, 12 декабря, меня посетила эта дама и сообщила, заметно волнуясь: „Послушайте только, что со мной произошло. Около 20 лет подряд я поздравляю старенького дядю моего мужа с его днем рождения, который приходится на нынешний день. Всегда писала ему одиннадцатого числа письмо, а на этот раз забыла об этом, и пришлось только что отправить телеграмму“.

Я напомнил себе, да и ей, насколько решительно прошлым вечером она разделалась с вопросом о числе двенадцать, заметив, что для нее, по сути, „двенадцать“ – не дата, а ведь оно легко могло бы напомнить ей об этом дне рождения.

Тут она признает, что этот мужнин дядя – богатей, на чье наследство она, собственно говоря, всегда рассчитывала, особенно в нынешней стесненной финансовой ситуации.

Так что он, точнее говоря, его смерть сразу же пришла ей в голову, когда несколькими днями раньше один знакомый нагадал ей на картах, что скоро она получит много денег. У нее немедленно промелькнула мысль, что дядюшка – единственный человек, от которого она или, скорее, ее дети могли получить деньги. В ходе рассказа она опять же моментально вспомнила, что еще жена этого дяди обещала вспомнить в завещании о детях рассказчицы. Однако теперь она уже умерла, не оставив завещания, хотя, вполне возможно, дав своему мужу соответствующее поручение.

Очевидно, что желание смерти дяди проявилось достаточно сильно, коль уж она сказала пророчествующей ей даме: „Вы соблазняете одних людей убивать других“.

В эти четыре-пять дней, прошедших между предсказанием и днем рождения, она постоянно искала в газетах, выходящих в месте жительства дяди, извещение о его смерти.

Итак, неудивительно, что при довольно сильном желании дядиной смерти факт и дата быстро приближающегося празднования дня рождения были сильно подавлены, что привело не просто к забвению обычно отмечаемого события, но еще и к тому, что оно благодаря вопросу о „двенадцати“ проникло в ее сознание.

С помощью ляпсуса „двенадцать пальцев“ подавленное число „двенадцать“ на этот раз добилось успеха и предопределило ошибочное действие.

Я говорю „предопределило“, поскольку неожиданная ассоциация к слову „пальцы“ позволяет допустить наличие и дополнительной мотивации; последняя объясняет нам еще и то, почему именно „двенадцать“ исказило весьма безобидное высказывание о десяти пальцах.

Пришедшая в связи с ним в голову мысль гласила: „В семье моего мужа встречались люди с шестью пальцами на ногах“.

Шесть пальцев на ступне – признак некоторой ненормальности. Итак, шесть пальцев наличествуют у одного ненормального ребенка, двенадцать – у двух. И фактически в данном случае речь идет о чем-то подобном.

Вышедшая замуж в весьма юном возрасте женщина была единственной наследницей своего мужа, которого всегда считали эксцентричным и ненормальным человеком и который после короткого супружества покончил с собой, оставив двоих детей, неоднократно признававшихся врачами страдающими тяжелыми наследственными заболеваниями по отцовской линии и серьезно отклоняющихся от нормы.

Старшая дочь после тяжелого припадка кататонии только недавно вернулась домой; вскоре после этого младшая дочь, проходящая пубертат, тоже заболела тяжелым неврозом.

То, что в данном случае ненормальность детей сочетается с желанием смерти дяди и соединяется с ним в гораздо сильнее подавленном и психически более устойчивом компоненте, позволяет нам предположить в качестве второй детерминанты этой обмолвки желание смерти ненормальных детей.