С особенною строгостью Лев XII относился к евреям. В силу одного папского декрета всякие торговые договоры между евреями и христианами объявлялись недействительными. Евреи лишены были также права приобретать поземельную собственность, а то, чем они обладали, должны были распродать в известное время. Еврейские кварталы были обнесены стенами и запирались воротами, причем жители их обязывались ходить в церковь. Евреи городов Пезаро и Феррара отправляли в Рим уполномоченных и ходатайствовали о смягчении изданных касательно их законов, но папа не дал им даже аудиенции. Следствием этого было то, что многие из богатейших евреев выселились в Ломбардию. Венецию, Триест и Тоскану.
Своих чиновников Лев XII держал под строгой дисциплиной. В видах экономии он, прежде всего, ограничил жалованье членов коллегии кардиналов, назначив им лишь по 4.000 скуди. У римских чиновников было в обычае в более жаркие месяцы давать себе продолжительные каникулы: это было запрещено теперь. Когда некоторые из этих духовных сановников, особенно долго отдававшихся приятному dolce far niente, после летних каникул в 1826 году возвратились к своим местам, то оказалось, что их места уже заняты были другими. Приняты были меры и к искоренению безобразного взяточничества, для чего введена была обширная система шпионства. Но большая часть этих мероприятий осталась мертвой буквой, и система управления Льва XII нашла себе выражение в народной пословице, которая гласила: «одна половина из нас повелевает, а другая не слушает».
Лев XII всячески старался возвысить значение монашества, и поэтому был очень строг к тем из монахов, которые своею жизнью набрасывали тень на монашество. Но борьба с недостатками распущенного монашества была очень трудна. Особенно худою молвою в этом отношении пользовался остров Сардиния, и на жалобу туринского двора Лев XII отправил туда архиепископа Ранальди, чтобы исследовать состояние дела. Но сардинские монахи скоро отделались от неудобного для них посетителя. Накануне Рождества они послали ему в подарок несколько сахарных печений, и он, отведав их, скончался. Позже подобная же судьба постигла в Силиции кардинала Цурлу. Сильно не понравилось ни монахам, ни народу одно распоряжение, именно, что нищенствовать позволялось только слепым и расслабленным, и притом только при известных, точно указанных церковных дверях; зато иностранцы почувствовали значительное облегчение, так как в Риме прекратились назойливые приставания нищих. Много недовольства вызвало и другое распоряжение папы, именно, когда римским хозяйкам было запрещено сушить свое белье прямо на улицах, что практиковалось издавна. Большое недовольство возбуждала у итальянцев и строгость папы по отношению к театрам. Актеры за всякое прибавление к тому, чего не содержалось у суфлера в книге, присуждались к пятилетнему наказанию на галерах; и если в публике кто-нибудь позволял себе выражение одобрения или неодобрения, то его ожидало также тюремное заключение на два или на шесть месяцев. Театр опять сделался местом как для политической, так и для противоцерковной агитации, и поэтому-то Лев и обратил на него самое строгое внимание. Даже частные спектакли, часто устраивавшиеся в домах знати, подвергнуты были строгой цензуре. В одной пьесе, предназначенной для домашнего спектакля, фразу: «у вас душа, как у ангела», пришлось исправить: «как у героя»; иначе пьеса не была бы позволена. Под самым тяжелым игом находилась и наука. Один невежественный цензор смешал однажды Гальвани с Кальвином, и поэтому конфисковал несколько сочинений великого физика.
Что касается отношений Льва XII к иностранным государствам, то он был весьма счастлив. Господствующий ветер реакции был благоприятен для курса, по которому плыл корабль св. Петра. Во Франции Людовик XVIII был друг и покровитель церкви, и еще больше Карл X. Иезуиты опять надолго получили там решительное влияние; но чем ближе подходило дело к июлю 1830 года, тем сильнее становилась оппозиция, и потому Карл X должен был уступить этой оппозиции. Испанские колонии в Америке, добившись свободы, обратились к папе с просьбою о назначении им епископов, что и было сделано в 1827 году. Равным образом папский престол, по желанию императора дон Педро I, вошел в сношение с Бразилией. В Парагвае, напротив, пробудилось желание порвать связь с папой. Доктор Франчиа позволял своим подданным быть всем, чем они хотят, только не католиками; не отрекаясь от римско-католической веры, он хотел подавить монашество и порвать связи с папой. В Германии подавлена была идея немецкой государственной церкви, и предводитель ее, благородный Вессенберг, после закрытия константской епископии должен был распроститься со своей паствой20. С Ганновером был заключен новый конкордат, а в Англии мысль об эмансипации католиков в парламенте и вне его получала все больше голосов в свою пользу. Голландия также заключила с папой конкордат, и именно сходный с конкордатом Наполеона: но когда папство на основании этого конкордата захотело возвратить в римский католицизм старо-католическую голландскую общину (архиепископ которой имел и имеет свою резиденцию в Утрехте), то это ему не удалось. В своих интересах папа хотел воспользоваться войной греков за освобождение, обещая им помощь, если они согласятся на принятие унии; но дело это не имело никакого успеха. Греческий капитан Кефела, прибывший в Рим с целью дешево продавать хорошее кипрское вино, вместе с тем не прочь был посодействовать и делу унии, но имел больше успеха в первом своем предприятии, чем во втором.
Постоянно болезненный, хотя по внешности и величавый, Лев XII умер 20 февраля 1829 года при столь подозрительных обстоятельствах, что среди швейцарских гвардейцев, содержащих стражу при дверях папских покоев, был говор об отравлении. Известие о его смерти было принято в Риме «с неприличною радостью». Народное остроумие говорило, что Лев XII причинил им троякую скорбь, именно, что «принял на себя папское достоинство, слишком долго жил, и умер как раз в веселое время карнавала, чтобы заставить народ оплакивать себя». Вообще при Льве XII крайне ослабело то уважение, с которым народ обыкновенно относился к папам, и после его смерти против него составлено было несколько сатир.
9. Папы Пий VIII и Григорий XVI
Конклав в Квиринале и избрание Пия VIII. – Кратковременное папствование. – Новый конклав и избрание Григория XVI. – Из прежней жизни новоизбранного папы. – Революция в Риме. – Трудное положение папства.
В феврале 1829 года в Квиринале опять состоялся конклав, на котором с обычными церемониями избран был папой кардинал Кастильони. Франческо Ксаверио Кастильони, принявший имя Пия VIII, родился 20 ноября 1761 года в Чинголе; сначала он обучался в школах иезуитов, где особенно пользовался преподаванием знаменитого ученого библиотекаря патера Заккарии. затем отправился в Болонью, чтобы заняться изучением канонического права, но оттуда вскоре перешел в Рим. Там Кастильони вступил в близкие сношения с одним из первых канонистов того времени, адвокатом Девоти, которому помогал в его изданиях. Пий VII уже в 1800 году назначил его епископом монтальтским в римских марках, и позже епископом чезенским. Там он оказался поборником партии санфедистов и открытым противником карбонариев. Так как он не хотел подчиниться Наполеону, когда французы завоевали Италию, то был заключен в тюрьму, из которой был освобожден лишь после низвержения Наполеона и, в вознаграждение за понесенные бедствия, возведен был в сан кардинала. В качестве кардинала он несколько лет жил в Риме в крайнем отчуждении; но Пий VII за год до своей смерти сделал его епископом фраскатским и великим пенитенциарием (духовником). Это был весьма ученый человек, который, кроме канонического права, особенно изучал нумизматику (как и его учитель Заккария) и библейскую литературу. В личном обращении он был чрезвычайно любезен, но страдал хроническою болезнью в затылке, которая принуждала его склонять голову на сторону и вниз, так что нельзя было хорошенько видеть всего его лица. Сделавшись папой, он издал приказ своим родственникам немедленно оставить места, где они находились, чтобы не подвергнуться упреку в непотизме. Мало этого, он пошел дальше и долго колебался сделать св. Бернарда «учителем церкви», – просто потому, что тот происходил из французской фамилии Шатильон, ветви самых Кастильони. Позже эти колебания он преодолел, и Бернард клервосский получил в его папствование почетный титул «учителя церкви».
Папствование Пия VIII продолжалось всего один год и 8 месяцев, так что не могло иметь какого-нибудь особенного значения; но и оно не прошло без выдающихся событий, особенно в то странное и бурное время. По примеру прежних пап, он издал окружное послание, в котором осуждались равнодушие в делах веры, библейские и тайные общества. Чрез несколько времени на его долю выпало счастье пожать то, чего он не сеял. В апреле 1829 года в английском парламенте прошел билль об «эмансипации» католиков. Вследствие этого всякий католик там получал право заседать в парламенте и почти занимать все общественные должности, причем он должен был только давать клятву в верности государству. Радость в Риме по этому случаю была необычайная, хотя лишь немногие жители Рима понимали самое выражение «католическая эмансипация», которое повсюду красовалось в транспарантах во время роскошной иллюминации, сделанной в Риме по этому поводу. Более доступен был пониманию вопрос о законности так называемых «смешанных браков», по которому Пий VIII дал предварительное решение в своем бреве от 25 марта 1830 года. Вопрос этот был весьма запутанный и приводил к неприятным столкновениям с некатолическими правительствами. Поэтому, во избежание неприятностей, папство старалось смотреть сквозь пальцы на браки между католиками и не католиками. Новые обстоятельства, однако, потребовали более определенного решения вопроса, и епископы Пруссии, где особенно часто случались подобные браки, просили свое правительство обратиться по этому вопросу в Рим. Пий VIII, при своем широком знакомстве с каноническим правом, хотел выйти из запутанного вопроса посредством упомянутого бреве, смысл которого сводился к тому, что Рим вообще не одобряет таких браков и хотел бы запретить их, если бы имел власть на то, – но, до поры до времени предоставляет дело усмотрению местной церковной власти21.
Между тем в Европе опять настали бурные времена. В Париже разразилась июльская революция, и король должен был бежать, а за ним бежали из Франции иезуиты и трапписты. Только когда Людовик Филипп утвердился на своем новом престоле, между папством и буржуазной монархией установилось выгодное для обеих сторон согласие. Когда революция позже разразилась и в Бельгии, то в виду роли, которую там играли ультрамонтаны, и. именно, как союзники либералов, открылись виды на новые выгоды; но ни бельгийская, ни июльская революция (во Франции) не принесли римской церкви таких побед, которые бы доставили ей осязательные плоды. Движение распространилось даже на самый Рим, где была открыта ложа карбонариев с 26 членами, хотя до революции и не дошло дело. Но в бурные времена явились и «опытные кормчие». В июле 1829 года в Рим собрались со всех стран света иезуиты, чтобы избрать себе нового генерала ордена. После непродолжительного совещания они избрали патера Роотаана, имевшего 44 года от рода. Ультрамонталы ликовали при известии об этом избрании, потому что Роотаан имел все свойства, необходимые для генерала иезуитов: хитрость, знание людей и политический талант. Собравшиеся в Рим иезуиты затем выработали план действия в тех странах, где церковь римская находилась в опасности, и с этого именно времени началась особенно сильная пропаганда ультрамонтанства, как иезуитской теории папства.
Папа Пий VIII всегда был слаб телом до такой степени, что едва мог принимать участие в церковных празднествах. 1 декабря, после 20-месячного правления, он лежал уже на смертном одре. В последние моменты своей жизни он особенно печалился о том, что ему не удалось канонизировать Альфонса Лигуори, известного основателя ордена редемптористов, отрасли ордена иезуитов.
14 декабря 1830 года собрался новый конклав, и на нем самым видным кандидатом оказался кардинал Капеллари Этот кардинал родился 18 сентября 1765 года в Венецианской области. В 1783 году он, с именем Мавра, вступил в орден камальдульский и поселился в одном венецианском монастыре, откуда после переселился в Рим. При живости ума это был основательно ученый человек, который обладал обширными познаниями как в богословии, так и в светских науках. При наступлении нового века он издал сочинение под заглавием «Триумф святого престола и церкви над нападениями нововводителей», направленное против неверия и радикализма того времени. В 1805 году он сделался аббатом в монастыре св. Григория на Целийском холме; и более двадцати лет, погруженный в ученые занятия, прожил в качестве простого монаха. Когда Напалеон занял Рим, то все ордена были закрыты, и Мавр Каппеллари должен был оставить свой монастырь: но он нашел убежище у архитектора Гаспаро Сальви, которому он преподавал в свое время геометрию. После реставрации он опять возвратился в Рим и вновь погрузился в свои занятия. В трудных случаях папское правительство часто пользовалось его советом, когда дело шло о богословских или канонических вопросах, и при Льве XII ему поручен был надзор за провинциальными университетами. В 1825 году Лев назначил его кардиналом, и вскоре затем он сделался префектом пропаганды.
Таким образом, конклав хотел возвести на престол Петра скромного монаха, который, незнакомый с делами широкого мира, всецело погружен был в книги и античные надписи. Его шансы («aura») сделались заметными с самых первых дней конклава, и, действительно, 2 февраля 1832 года он был избран папой, и в честь основателя пропаганды, Григория XV, принял имя Григория XVI.
Но едва он был коронован, как в Риме вспыхнула революция. Уже тотчас после смерти Пия VIII и до собрания конклава сделана была попытка занять замок Ангела, причем имелось в виду провозгласить Иеронима, одиннадцати летнего сына бывшего короля Вестфалии, королем Рима и Италии. Большинство участников этого восстания в религиозном отношении были вольтерианцы или индифферентисты, в философском – сенсуалисты, а в политике – приверженцы конституции. Лишь у немногих был твердый, философски или политически обоснованный, план или возвышенный национальный взгляд; большинство думало только о смутах и разрушении. Восстание тогда не удалось; но после конклава, давшего Риму весьма несимпатичного, сурового монаха, восстание вспыхнуло вновь. В ночь на 13 февраля на площади Колонны собралось около пятидесяти заговорщиков, которые, однако, скоро были разогнаны солдатами. На следующее утро на ул. Корсо и во многих других местах были выставлены афиши с цветами итальянской республики и с надписью: «Это или смерть»! Смуты эти, главным образом, исходили от иностранцев, но папе Григорию удалось подавить их. Чтобы приобресть благосклонность народа, Григорий еще более понизил пошлины на соль и хлебные продукты. Довольно странным представляется событие, о котором сообщает Рейхлин, именно, что во время этого восстания, в церковное государство было ввезено множество библий. Было ли это исключительно делом библейских обществ, или тут сказалась потребность самой жизни народа, жаждавшего непосредственно проникнуть к источнику жизни? Вообще, в это время не было недостатка в протестах против превращения папством царства Христова в царство чисто земное, и напр., президент Болоньи, Джиованни Вичини, издал воззвание, в котором напоминал папе, что Христос, правда, дал Петру и его преемникам ключи и право вязать и решать в духовных делах или в делах совести, но Господь в то же время, прямо сказал, что царство Его не от мира сего. Теперь, говорилось дальше, Рим «есть только умирающая гидра, которая истощает свои последние силы в начавшейся борьбе».
Вдобавок к политическим смутам многие области церковного государства были поражены крайнею бедственностью. Торговля и промыслы, уже не особенно процветавшие и раньше, теперь, вследствие политических смут, до крайности пали, и в Риме бедность превзошла все границы. По давнему обычаю, из хлебопекарен изготовленный хлеб ежедневно развозился по местам в больших корзинах, навьюченных на ослов; на этот караван напала уличная толпа, которая, опустошая корзины, кричала: «Мы хотим хлеба! Мы умираем с голода»! Когда Григорий XVI появлялся публично, то его окружали бледные истощенные фигуры, заваливавшие его всевозможными просьбами; но он не имел ничего раздавать. Государственная касса была пуста, а сделать заем становилось изо дня в день труднее. Самый крупный капиталист, Торлония, сам находился в большом затруднении. Тогда пришлось обратиться к королю биржи – Ротшильду, и этот финансовый царь новейшего Израиля, наконец, согласился устроить преемнику св. Петра два значительных займа, чтобы покрыть самые вопиющие нужды. При этом, однако, папа получил только около 71 процента занятой суммы, и должен был отдать в залог несколько из своих косвенных доходов. Да и кардиналы тогда были почти все, без исключения, без средств. Единственным человеком, который обладал кое-каким состоянием, был Албани; но его владения находились в аренде, и притом он был крайне скуп. Когда затем град, опустошив поля, разорил многих поселян и сделал их нищими, а холера оставила множество сирот, то папа мог оказать бедствующим лишь самую ничтожную помощь. Папа пытался ввести кое-какие реформы в расстроившемся государстве, но они далеко не удовлетворяли образованных классов населения. Поэтому, по удалении австрийцев, вновь началось брожение. По окрестностям городов образовались вооруженные шайки, и вскоре между ними и папскими войсками дело дошло до кровавых столкновений. Университеты уже закрыты были в 1831 году, и молодые люди, захваченные с оружием в руках, лишались права на занятие общественных должностей, а некоторые даже отправлены были в ссылку. Многие из них получали свое образование за границей, чтобы, с наступлением более спокойного времени, вновь возвратиться в свое отечество: но по большей части они приносили с собою на родину враждебное настроение к христианству и церкви. В самом церковном государстве народное образование пало до крайности, хотя от этого нисколько не возвысилась покорность папе и духовенству. Так как страна кроме того была занята иностранными солдатами, то это причиняло много досады и всем вообще патриотам; и поэтому все были рады, когда в 1838 году Болонья была очищена австрийцами, а Анкона французами. Но это только подлило масла в огонь, и престол св. Петра вскоре опять нуждался в помощи чужеземных штыков.
Несмотря, однако, на политическую слабость папского государства, собственно сила папства быстро возрастала и начала давать себя сильно чувствовать повсюду. Так как оно под влиянием иезуитов стало все более замыкаться в средневековые формы и чуждаться новейшей культуры, то необходимо должна была рано или поздно возникнуть борьба между папством и духом нового времени. И эта борьба впервые и обнаружилась при Григории XVI, представив поразительную картину внутреннего несоответствия папской системы духу новейшего времени.
10. Папство в борьбе с духом нового времени
Роль иезуитов в римской церкви. – Стремление их возвратить корабль св. Петра к средним векам. – Неизбежные столкновения с духом новейшего времени. – Пробуждение свободной мысли в Германии и усилия иезуитов подавить ее. – Гермес и его богословие. – Борьба иезуитов против гермесианства. – Горячий поборник папства. – Вопрос о смешанных браках. – Арест двух архиепископов. – «Немецкий католицизм» и сущность этого движения. – Другие попытки к основанию национальных церквей и причина их неудач. – Григорий XVI и импер. Николай I. – Любовь Григория к науками и искусствам. – Кончина Григория XVI.
Когда у руля корабля ап. Петра стали сыны Лойолы, то курс его круто изменился, и корабль на всех парусах понесся но направлению к восстановлению того духа и тех форм, которые считались уже отжившими и находили свой идеал в средних веках. Это направление вполне совпало с личным настроением Григория XVI, который в XIX веке хотел быть вполне средневековым папой. Уже в 1832 году он издал энциклику, в которой объявлял непримиримую войну новейшей науке и всем требованиям новейшего времени – с его идеями свободы совести и печати, и все его папствование представляло собою настойчивое стремление к проведению этих средневековых принципов в окружающую действительность. Это естественно должно было привести папство к целому ряду столкновений с новейшими государствами, и особенно резко это столкновение обнаружилось в Пруссии, где оно прямо приняло характер ожесточенной борьбы, представляющей интересную страницу отношений между папством и новейшими государствами.
Когда по венскому договору 1814 года к Пруссии отошли рейнские и другие немецкие области, густо населенные римско-католиками, то в этом государстве политически сочетались две совершенно противоположные в духовно-религиозном отношении силы – протестантизм и римский католицизм. Силы эти в сущности непримиримые, но, вследствие постоянного соприкосновения, все-таки между ними должно было произойти некоторое духовное общение чрез взаимное влияние, и оно выразилось в ряде замечательных явлений, причем протестантизм отчасти способствовал оживлению умственной самодеятельности среди римских католиков, а римский католицизм с своей стороны содействовал смягчению суровой ортодоксии и возрождению духа церковности среди протестантов. Но если римская церковь вполне довольна была при виде влияния римско-католических начал на протестантов (особенно, когда последние прямо обращались в лоно римской церкви), то тем ревнивее она относилась ко всем влияниям протестантской мысли на римских католиков, и верная своему средневековому идеалу беспощадно карала и давила все духовные движения, видя в них опасную тенденцию духовного самоопределения по началам протестантизма. Между тем, под влиянием сближения с протестантизмом, новейшие умственные течения проникали и в область римской церкви, и среди ее богословов нередко выступали лица, которые, не удовлетворяясь отжившими методами богословской мысли, не прочь были оплодотворить ее методами новой философии. Таков был знаменитый боннский богослов Гермес. Но его богословствование возбудило сильное подозрение в иезуитах, и вследствие этого они приняли все меры, чтобы подавить этот новый дух, чего и достигли с бессердечною жестокостью.