– Алиса, дорогая моя, – она чуть не плакала, – ты не позволила мне договорить. Мистер Хеншоу сказал, что чайник стоит сто долларов. Он даст нам сто долларов.
– Сто долларов, – повторила девушка.
Было видно, как она колеблется. Билли терзали смешанные чувства. Она видела, каким взглядом девушка обводит комнату, и понимала, что она видит каждое пятно, штопку и дыру.
Билли не знала, чего больше хочется ей самой – чтобы дядя Уильям купил чайник или чтобы не покупал. Она знала, что хотела бы, чтобы миссис Грегори получила сто долларов. В этом она не сомневалась. И тут заговорил дядя Уильям. В его голосе одновременно слышались понятное негодование человека, который полагает, что с ним обошлись несправедливо, и тоска коллекционера, от которого ускользает сокровище.
– Я прошу прощения, если мое предложение вас обидело, – твердо сказал он, – разумеется, я не должен был ничего предлагать, если миссис Грегори не уверена в своем желании продать чайник.
Алиса Грегори вздрогнула.
– Желании! – мрачно повторила она, очень рассердившись. Ее сине-голубые глаза горели презрением, а ее лицо залилось румянцем до корней волос. – Вы полагаете, что кто-то может хотеть продать свое главное сокровище, последнее напоминание о днях, когда жизнь была жизнью, а не существованием?
– Алиса, Алиса, милая, – возмутилась калека.
– Я ничего не могу сделать, – бушевала девушка, – я знаю, что ты думаешь о бабушкином чайнике. Я знаю, чего стоило решиться выставить его на продажу. А эти люди толкуют о твоем «желании» его продать. Возможно, они считают, что мы «желаем» жить в таком месте, что мы «желаем» стелить на пол протертые ковры и ставить сломанные стулья, и носить одежду из одних заплат!
– Алиса! – в ужасе воскликнула миссис Грегори.
Всплеснув руками, Алиса Грегори отступила на шаг. Ее лицо снова побелело.
– Я прошу прощения, – горько сказала она, – я не должна была говорить ничего подобного. Вы очень добры, мистер Хеншоу, но я не думаю, что мы станем продавать чайник сегодня.
Ее выражение лица и голос были непреклонны, так что Уильям Хеншоу со вздохом взял шляпу. По его лицу было видно, что он не знает, что сделать или сказать, и что он очень хочет что-нибудь сделать или сказать. Пока он колебался, вперед выступила Билли.
– Миссис Грегори, возможно, вы продадите чайник мне? Но немного подержите его у себя? У меня нет с собой ста долларов, но я немедленно их пришлю. Давайте поступим так?
Это были импульсивные и, конечно, глупые слова – если судить с точки зрения здравого смысла и логики, – но от Билли всегда ожидали чего-то подобного.
Должно быть, миссис Грегори поняла, чем вызвано это предложение, и на глазах у нее показались слезы.
– Милое дитя! – воскликнула она и взяла Билли за руку, одновременно отрицательно качая головой.
А вот ее дочь поступила по-другому. Алиса Грегори побагровела и гордо выпрямилась.
– Спасибо, – холодно сказала она, – но как бы нам ни были противны заплаты, мы предпочитаем их милостыне.
– Я совершенно не имела… вы не поняли… – испугалась Билли.