– Я вовсе не выпрашивала комплименты! – сказала она.
Он попытался обнять ее, а она засмеялась и отпрыгнула.
Поскольку Бертрам не мог рисовать, Билли получила его в свое полное распоряжение и вовсе не стеснялась им пользоваться.
Бертрам, впрочем, ничуть против этого не возражал. Как двое возлюбленных, они вместе гуляли, читали и разговаривали и, как двое детей, временами носились по чопорным старым комнатам в компании Спунки или Томми Данна, который был у них частым гостем. Спунки как будто снова стал котенком – такое влияние оказали на него веревочки и мячики, которые теперь были везде, а Томми Данн при помощи Билли понял, что даже костыли не мешают маленьким одиноким мальчикам веселиться. Даже Уильям, потревоженный во время послеобеденного сна взрывами смеха, порой принимал участие в развлечениях, а потом падал в кресло, красный и запыхавшийся. Пит, который полировал серебро в столовой, снисходительно улыбался при звуках возни наверху и забывал о боли в груди.
Но Билли не только смеялась и делала всякую ерунду. Чаще в ее глазах светился нежный свет, голос становился мягким, и ее окружала своеобразная аура радости, без слов говорившая, какими счастливыми для нее были эти дни. Слова, впрочем, тоже были: долгие разговоры с Бертрамом при свете огня, когда они строили планы на будущее, она пыталась убедить мужа, какой чудесной женой собирается стать и что никогда не позволит ничему дурному встать между ними.
Иногда Билли становилась такой серьезной и торжественной, что Бертрам пугался своей молодой жены. Тогда она смеялась, обнимала его и порой вздыхала:
– Дурачок! Это просто потому, что я так счастлива! Бертрам, если бы не мое Приложение, я бы, наверное, просто не выжила.
Тут наступал черед Бертрама вздыхать. В глубине души он молился, чтобы никогда не увидеть мрачной тени на милом лице.
К этому моменту брачные хлопоты легли на красивые плечи юной жены, но не сильно ее отяготили. Домашний уклад в Страте напоминал хорошо смазанную машину.
Дон Линг и в самом деле уехал, но его место заняла внучатая племянница Пита, способная и свежая молодая женщина, которая, по утверждению Бертрама, готовила как ангел, а дела вела как мужчина. Пит, как и прежде, занимался домом, и случайный человек не заметил бы никаких изменений. Даже сами братья их почти не видели.
Поначалу Билли, конечно, надевала фартук с рюшами и очаровательный чепчик и исследовала дом от погреба до чердака с самым важным видом, предлагая изменить то и другое. Три дня подряд она по утрам вызывала к себе Пита и с большим достоинством приказывала, что приготовить на обед.
Но когда однажды вечером Бертрама застали за перестановкой любимого кресла на прежнее место, а Уильям спросил, точно ли Билли нужна его подставка для трубок, юная жена решила оставить все в прежнем виде. Когда же однажды утром Уильям отказался от завтрака, а Бертрам отверг десерт после обеда, Билли бросила заказывать еду, узнав от постоянно извиняющегося Пита, что мастер Уильям всегда ест на завтрак яйца, что бы еще ни стояло на столе, а мастер Бертрам никогда в жизни не ел вареного риса. Правда, еще целых три дня она звала к себе Пита за «указаниями», но указания ограничивались веселым вопросом: «И чем мы сегодня будем обедать, Пит?» К концу недели и эта церемония прекратилась, и не минуло и месяца, как Билли стала гостьей в собственном доме, если судить по тому, что она делала.
Но нельзя сказать, что Билли проводила время в праздности. Во-первых, много часов она посвящала Бертраму. Во-вторых, музыке: Билли писала новую песню и утверждала, что это будет ее лучшая вещь.
– Бертрам, я ничего не могу с этим поделать, – однажды сказала она мужу. – Слова сами рвутся из сердца, а мелодия как будто падает с неба. Я все время слышу какие-то чудесные гармонии. Вся вселенная поет для меня. Если бы я только смогла нанести на бумагу то, что слышу! Тогда вся вселенная будет петь и для других!
Но даже музыке приходилось отступать в сторону, когда приходило время послесвадебных визитов. Они принимали гостей и вынуждены были отдавать визиты, несмотря на попытки сопротивления со стороны молодого мужа. А еще были близкие друзья, которых следовало повидать, и Сирил с Мари, которых тоже надлежало навестить.
И, конечно, было Приложение.
Приложение уже отлично работало и служило источником глубокого удовлетворения для своей хозяйки и великого счастья для ее гостей.
Томми Данн жил там и узнавал разные чудесные вещи из книг и еще более чудесные вещи слышал от пианино в гостиной. Алиса Грегори и ее мать тоже сдались после долгих убеждений. Бертрам утверждал, что Билли смогла бы заполнить свое Приложение, рассказав каждому потенциальному жителю, что он или она совершенно необходим для счастья и процветания остальных. И все же дом еще не был полон – в нем оставались две свободные комнаты.
– Впрочем, я этому рада, – говорила Билли, – обязательно появится кто-нибудь, кого я захочу туда поселить.
– Кто-нибудь один? – мрачно спросил Бертрам, но его жена сделала вид, что не заметила этого вопроса.