Оставив чашечки на столе, она идет назад, в кухню, и, когда ее фигура исчезает в заднем помещении, воцаряется тишина, слышно только, как позвякивают ложечки, прихлебывает кофе доктор Севальос и отдувается отец Гарсиа. Братья Леон ошеломленно смотрят друг на друга.
– Сами понимаете, ребята, – говорит доктор Севальос, – сегодня не до шуток.
– Умер дон Ансельмо, – говорит Хосе. – Умер наш арфист, Обезьяна.
– Какое ужасное несчастье, – лепечет Обезьяна. – Ведь это был великий артист, гордость Пьюры, доктор. И добрейшей души человек. У меня разрывается сердце, доктор Севальос.
– Он нам всем был как родной отец, доктор, – говорит Хосе. – Болас и Молодой, наверное, умирают от горя. Это его ученики, доктор, плоть от плоти арфиста. Если бы вы знали, доктор, как они ухаживали за ним.
– Мы ничего не знали, отец Гарсиа, – говорит Обезьяна. – Просим прощения за эти шутки.
– Он скончался скоропостижно? – говорит Хосе. – Ведь еще вчера он прекрасно чувствовал себя. Вечером мы ужинали с ним здесь, и он смеялся и шутил.
– Где он, доктор? – говорит Хосе. – Мы должны пойти туда, Обезьяна. Надо раздобыть черные галстуки.
– Он там, где умер, – говорит доктор Севальос. – У Чунги.
– Он умер в Зеленом Доме? – говорит Обезьяна. – Его даже не отвезли в больницу?
– Для Мангачерии это все равно что землетрясение, доктор, – говорит Хосе. – Без арфиста она уже не будет такой, как была.
Они сокрушенно качают головой и продолжают свои монологи и диалоги, а отец Гарсиа между тем пьет кофе, уткнув подбородок в шарф и не отнимая чашки от губ. Доктор Севальос уже выпил свой кофе и теперь играет ложечкой – пытается удержать ее в равновесии на кончике пальца. Братья Леон наконец умолкают и садятся за соседний столик. Доктор Севальос угощает их сигаретами. Когда немного погодя входит Анхелика Мерседес, они молча курят, оба хмурые и подавленные.
– Потому и не пришел Литума, – говорит Обезьяна. – Наверное, остался с Чунгитой.
– Она разыгрывает из себя холодную как лед женщину, которую ничем не проймешь, – говорит Хосе. – Но и у нее, наверное, сердце разрывается. Вы не думаете, донья Анхелика? Как-никак родная кровь.
– Может, она и горюет, – говорит Анхелика Мерседес. – Но кто ее знает, разве она была хорошей дочерью?
– Почему ты так говоришь, кума? – роняет доктор Севальос.
– А по-вашему, хорошо, что она держала на службе отца? – говорит Анхелика Мерседес.
– На взгляд доктора Севальоса, все хорошо, – ворчит отец Гарсиа. – Состарившись, он открыл, что на свете нет ничего плохого.
– Вы говорите это в насмешку, – с улыбкой отвечает доктор Севальос. – Но к вашему сведению, в этом есть доля истины.
– Дон Ансельмо умер бы, если бы не играл, донья Анхелика, – говорит Обезьяна. – Артисты живут своим искусством. Что плохого в том, что он играл там? Чунгита платила ему хорошо.