– А почему он рассказал это тебе? – говорит доктор Севальос. – Когда, бывало, мы спрашивали, где он родился, он переводил разговор на другое.
– Потому что я тоже родом из сельвы, – говорит она и окидывает всех горделивым взглядом. – Потому что мы земляки.
Ты просто смеешься над нами, шалава безродная, – говорит Литума.
– Хоть я и безродная, а деньги мои ты любишь, – говорит Дикарка. – Что же ты моими деньгами не брезгуешь?
Братья Леон и Анхелика Мерседес улыбаются, Литума хмурит лоб, доктор Севальос продолжает задумчиво почесывать затылок.
Не выводи меня из себя, красотка, – принужденно улыбаясь, говорит Литума. – Сегодня не время ссориться.
– Смотри лучше, как бы она не вышла из себя, – говорит Анхелика Мерседес. – Не очень-то хорохорься, а то она тебя бросит, и ты умрешь с голоду. Не перечь главе семейства, непобедимый.
У братьев Леон уже не скорбные, а веселые лица – здорово сказано, донья Анхелика, а через минуту и Литума добродушно смеется – пусть уходит хоть сейчас. Только куда ей – она липнет к ним как смола, она больше черта боится Хосефино. Если она бросит его, Хосефино ее убьет.
– Ансельмо никогда больше не говорил с тобой о сельве, девушка? – спрашивает доктор Севальос.
– Он был мангач, доктор, – уверяет Обезьяна. – Она выдумала, что он ее земляк, чтобы поважничать. На покойника можно наклепать все, что хочешь.
– Один раз я его спросила, есть ли у него там родные, – говорит Дикарка. – А он сказал: кто его знает, наверное, все уже померли. Но случалось, он отнекивался и говорил – я родился мангачем и умру мангачем.
– Вот видите, доктор? – говорит Хосе. – Если он как-то раз и сказал ей, что он ее земляк, то, должно быть, просто пошутил. Вот теперь ты наконец говоришь правду, сестрица.
– Я тебе не сестрица, – говорит Дикарка. – Я шлюха безродная.
– Смотри, как бы не услышал отец Гарсиа, а то он опять раскипятится, – говорит доктор Севальос, приложив палец к губам. – А где же четвертый непобедимый, ребята? Почему вы с ним больше не водитесь?
– Мы с ним поссорились, доктор, – говорит Обезьяна. – Мы сказали ему, чтоб он не показывался в Мангачерии.
– Это гнусный тип, доктор, – говорит Хосе. – Сволочь. Разве вы не знаете, что он скатился на самое дно? За кражу сидел.
– Но ведь раньше вы были неразлучные друзья и вместе с ним выводили из терпения всю Пьюру, – говорит доктор Севальос.
– Все дело в том, что он не мангач, – говорит Обезьяна. – Он оказался фальшивым другом, доктор.
– Надо договориться с каким-нибудь священником, – говорит Анхелика Мерседес. – Насчет панихиды и чтобы пришел отпевать его на велорио.
При этих словах братья Леон и Литума одновременно принимают серьезный вид, хмурят брови, кивают.