– Аминь, – пробормотал Тренк и покосился в сторону, где между собой шептались два рыцаря в щегольских доспехах.
– Это всё? – воскликнул один из них.
– Это всё! – крикнул герольд.
– Мало, – сказал своему соседу рыцарь, задавший вопрос. – Ничего не сказано о том, что сражаться надо верхом на коне! Ничего о том, что надо быть в доспехах! – И он бросил презрительный взгляд на кругленького Шнёпса, который с довольным видом расхаживал между рыцарями в шлеме и без лат, только в бархатном камзоле рыцаря Ганса. Камзол был туго натянут на его круглом животе. Круглый Шнёпс был, пожалуй, чуточку круглее, чем рыцарь Ганс.
– Что ж, если у кого-то хватает смелости сражаться без доспехов, – добродушно заметил второй рыцарь, – почему бы ему не сражаться и без них?
Некоторые рыцари, слышавшие этот разговор, закивали, соглашаясь с ним, но все тут же повернулись к трибуне, на которой князь снова поднялся на ноги.
– Теперь я объявляю, что турнир можно начинать! – крикнул он, и герольд дунул в рожок, призывая всех к вниманию.
– Устроитель турнира, благородный рыцарь Вертольт, должен выбрать себе достойного противника! Вертольт, начинайте!
До этого Вертольт нетерпеливо сидел рядом с князем на почётном месте в первом ряду, потому что он ведь был хозяином. Но тут он вскочил и гордо вышел на ристалище в своих сверкающих доспехах, украшенных гербом. Герб был кроваво-красный, на нём в смертном поединке отважный рыцарь пронзал мечом сердце золотого льва. Рыцарем, как ты понимаешь, был сам Вертольт, а лев, вообще-то, скорее был похож на собаку и корову одновременно и не выглядел опасным. А всё потому, что в те времена не только ещё не была открыта Америка, но и об Африке люди знали совсем немного, а уж тем более об африканских животных.
Выйдя на поле, Вертольт поклонился князю. Видно было, как хозяин турнира гордится своими сверкающими новенькими доспехами и тем, что он имеет право начать первый поединок, и как уверен, что разнесёт своего противника в пух и прах. Но тут он очень ошибался, и я считаю, что поделом ему.
Глава 38,
в которой Вертольт Лютый вызвал на поединок рыцаря Ганса
– Сиятельный князь! – воскликнул Вертольт и махнул рукой оруженосцу, чтобы тот подвёл ему боевого коня и подал оружие. – Ваш выбор не мог пасть ни на кого более достойного, чем я! Все мои противники должны дрожать, потому что перед ними стоит Вертольт Благородный, храбрейший из рыцарей, сильнейший из рыцарей, лучший из рыцарей! И я готов показать всем собравшимся, как настоящий рыцарь, отважный рыцарь, героический рыцарь без страха и упрёка побеждает всех соперников!
Наверное, ты заметил, что он сказал «Вертольт Благородный», а не Вертольт Лютый. Возможно, он и сам не знал, как все его называют. Во всяком случае, сразу стало понятно, что он довольно тщеславен.
– И поэтому мой выбор падает на… – продолжил Вертольт и пристально посмотрел на рыцарей, стоявших между шатрами. Но складывалось впечатление, что он давно уже точно знал, кто станет его противником, только сейчас не мог его отыскать. – Мой выбор падает на…
Как раз в этот миг Шнёпс вышел из-за шатра и с интересом посмотрел на ристалище, подняв забрало.
– Мой выбор падает на моего близкого соседа. Мой выбор падает на рыцаря Ганса фон Славбурга! – воскликнул Вертольт Лютый. – Он должен стать моим противником в первом поединке!
Ошеломлён ли Шнёпс тем, что его так быстро вызвали на поединок, было не разглядеть, потому что забрало он сразу же опустил, но то, как удивились зрители, было видно и слышно. По их рядам пробежал громкий ропот, а благородные дамы закрыли лица веерами и шептали друг другу нечто наверняка нелестное для рыцаря Вертольта.
Ведь ты, конечно, понимаешь, что всякий, кто видел рыцаря Ганса с его круглым брюшком и в ржавом, помятом шлеме, да ещё со свиньёй и деревянным конём, наверняка мог подумать, что это слабый и жалкий противник, которого одолеет и младенец, и поэтому со стороны Вертольта Лютого было не особенно порядочно и храбро бросить вызов именно ему. Поэтому ропот, перешёптывание и смешки пронеслись не только на трибуне среди благородной публики, но и среди простых зрителей.
Лишь князь не показал своего удивления.