Обожаю ездить на поезде: садишься возле окна и смотришь на проносящиеся мимо деревья и поля. Даже в зимнее время в отличие от улицы в вагоне достаточно тепло. Вокруг сидит множество людей, которые заняты своими делами. Кто-то спит, склонив набок голову, да так, что кажется, будто шляпа вот-вот упадет с его головы, кто-то с деловым видом читает газету, закинув ногу на ногу, а кто-то увлеченно о чем-то спорит со своим спутником. Мое внимание привлекла женщина с дочкой в дальнем углу вагона. Девочка держала подмышкой куклу в розовом платье и жевала бутерброд с колбасой. Пока ее мать что-то усердно искала в большой сумке, доверху забитой разнообразными вещами, малышка со счастливым видом смотрела в окно и болтала ногами.
Мы с мамой и братом возвращались от тети Ребекки и дяди Джейкоба в родной город. Каждый раз, когда мы к ним приезжаем, меня захлестывают воспоминания детства. В гостях у тети я чувствую себя особенно защищенным от всех жизненных забот, словно в средневековом замке за толстыми стенами. Мы провели у них чудесные выходные: пили чай, вместе играли в карты, разговаривали на разные тревожащие нас темы и занимались многим другим. Рано утром, пока все спали, я присел у окна на первом этаже, где много времени проводил в детстве. На улице крупными хлопьями падал пушистый снег. Зима – очень красивое время года, но жалко, что всегда так холодно. С моего места было видно могилу Марти. Чтобы ее не засыпало снегом, дядя построил над ней небольшую крышу, которую каждый день бережно очищала тетя Ребекка.
Мне очень не хватает Марти. Не зря говорят, что собака – лучший друг человека. Люди не умеют так дружить. Собаки абсолютно искренни и верны. Они дарят всю свою любовь, до последней капли, хозяину и верят ему больше, чем себе. Что бы ни случилось, они никогда не предадут. И даже порой, когда хозяева бьют своих собак, они все равно не перестают их любить. Если бы люди были такими же искренними и добрыми, как братья наши меньшие, мир был бы намного более гостеприимным местом.
Могу ли я сказать, что сейчас нашелся кто-то более близкий, чем Марти? Пожалуй, нет. Я помню, как он подолгу сидел рядом и смотрел на меня глазами, полными добра и нежности. Даже сейчас, находясь в вагоне поезда, я чувствую тепло его шерсти, которая прикасалась к моим ногам.
Жаль, что нельзя вернуть ушедшее время хотя бы на один день, на один-единственный день. Мне бы так хотелось снова почувствовать себя ребенком, смотрящим на дождь, рядом с которым сидит его лучший друг. Я всегда буду скучать по тем временам.
28 сентября 1949 года
С каждым днем я все больше думаю об Эмили. Утром, когда встречаю ее в университете, мое сердце начинает колотиться с бешеной скоростью. Раньше я никогда не писал о ней в дневнике, но, думаю, все-таки стоит.
Меня познакомил с ней друг по имени Марк. Они знают друг друга с самого детства: вместе ходили в одну школу. Две недели назад, когда мы с ним сидели в кафе, мимо проходила красивая девушка. Марк позвал ее и предложил посидеть с нами. С самого первого взгляда я влюбился в нее и до конца вечера не мог оторвать взгляд. Наверное, со стороны я выглядел очень смешно. Не знаю, заметила ли Эмили мой интерес к ней, но я этого очень боялся и, когда она кидала короткий взгляд на меня, отворачивался. С тех самых пор день за днем я думаю о ней все больше и больше. При встречах в университете о чем-то разговариваю, но не могу позволить себе пригласить Эмили куда-нибудь. Дело в том, что у нее есть молодой человек, которого, по ее словам, она безмерно любит. Марк говорит мне, чтобы я плюнул на ее ухажера и позвал погулять, но я не могу позволить себе рушить чужое счастье. Если они счастливы, то я не имею никакого права пытаться увести ее. Может быть, когда-нибудь Эмили почувствует ко мне то же, что я испытываю к ней, и тогда я смогу с уверенностью сказать: «Это судьба!» А пока стоит быть ей хорошим другом, так как я не могу представить и дня без ее глаз.
Никогда не мог предположить, что буду рассуждать подобным образом и что любовь способна так накрыть меня с головой, тем более любовь с первого взгляда. Но рано или поздно это должно было случиться. Фантазия романтика без моего ведома уже не раз рисовала картины того, как мы с ней поженимся и будем жить вместе до конца наших дней, как она нежно целует меня перед уходом на работу. Я усердно стараюсь отгонять такие мысли, но, к сожалению, это не всегда получается.
Когда я сегодня встретил ее, на ней было красивое голубое платье, а ее русые волосы были распущены и аккуратно лежали на плечах. Стиснув зубы, чтобы побороть себя, я просто поздоровался и пошел в кабинет, где у меня с минуты на минуту начинались занятия. Несмотря на интересную лекцию, в голове кружились мысли об идиотизме моего поступка. В итоге я решился найти ее и просто поцеловать, а дальше будь что будет. Но этому не суждено было случиться: я встретил ее в столовой, где она обнимала своего жениха. Конечно, официально он никакой не жених, но думаю, что так все и будет.
Я пишу эти строки и напоминаю себе сопливого мальчишку четырнадцати лет, которой испытал чувство первой любви, но в силу своего переходного возраста живет одними лишь эмоциями, а не думает головой. Перечитал написанное. Выглядит жалко.
5 ноября 1950 года
Сегодня мне исполнилось двадцать лет. Вот я и разменял третий десяток вслед за многими своими друзьями. По моей просьбе мама не стала собирать бесчисленное множество родственников, и мы отметили в тесной семейной компании. Сегодня мама впервые рассказала мне об отце. Не знаю, почему я раньше этого никогда не слышал. Она вспомнила, как в день, когда я появился на свет, отец работал в ночную смену. Наша соседка прибежала к нему на работу, чтобы рассказать о начале родов, но начальник не согласился его отпустить. Тогда папа послал начальника куда подальше и уволился, а затем примчался в больницу с большим букетом цветов, которые очень трудно найти в ноябре. Он несколько часов ходил из угла в угол в приемной, не находя себе места. Много курил. Медсестры убеждали его, что все будет хорошо, и предлагали подремать в одной из свободных палат, но он наотрез отказался.
Я родился в четыре утра и громким криком на всю больницу объявил о своем появлении на свет. Когда врач сказал папе, что у него родился мальчик, то он расцеловал его и крепко обнял. Тот был не готов к такому порыву чувств и умолял разжать объятия. Через несколько дней маму выписали, и мы приехали домой, где отец уже закончил детскую для своего первенца. На последние деньги он купил все самое лучшее, что только сумел найти.
Почему-то мама никогда не делилась этой историей. Наверное, от того, что ей очень тяжело вспоминать о любимом человеке, который так несправедливо покинул мир живых. Отца не стало, когда мне было четыре года. Он тогда работал строителем и упал с третьего этажа из-за порвавшейся веревки. Третий этаж вроде бы не так высоко, но он ударился головой о каменные плиты и мгновенно умер. Единственно, что я помню, – это как плакала мама, сидя на кухне за обеденным столом. Я спросил ее, что случилось, а она только погладила меня по голове и прижала к груди. Тогда я так и не понял, что же произошло, каждый день удивлялся, куда делся папа и почему он больше не приходит домой. Родные много раз пытались мне все объяснить, но я будто бы их не слушал. Слезы… Тогда было очень много слез. Мы переехали из нашего большого дома в крохотную квартирку, где мама в одиночку теперь растила меня и моего брата, а ведь ему на тот момент исполнился только годик. Мое единственное воспоминание о папе – это день, когда мне купили трехколесный велосипед. Мы гуляли по парку, усыпанному золотыми листьями. Папа шел в черном длинном пальто, спрятав руки в карманы, а я ехал рядом на своем железном коне в военной фуражке. Воспоминание осталось у меня в голове, будто фотография: длинная аллея парка, осенние деревья, листва на дороге, по аллее идет взрослый мужчина, а рядом с ним – сын на маленьком велосипеде. Жаль, что эту фотографию я никогда не смогу поставить себе на полку, чтобы, просыпаясь, смотреть на нее и мысленно возвращаться в то время, когда отец был жив.
Ты был лучшим из нас
С самого утра я ощущал непонятную пустоту в душе: ничего не нужно, ничего не хочется, и чувство, будто бы я никто. Что все-таки произошло в квартире Мартина Истмена и было ли это на самом деле? Воспоминания о вчерашнем дне стерлись, превратились в слабое эхо и смешались с тысячей других дней прожитой мною жизни. Может быть, это был лишь сон? Нет. Сны не становятся реальностью. Я отчетливо помню, как приехала машина из больницы, чтобы забрать тело, как я оставил распоряжение санитарам. Еще около получаса я провел в пустой квартире, держа в руках дневник Мартина, но так и не осмелился его открыть. Потом пошел на почту и отправил дневник вдове. Адрес нашелся на одном из конвертов на письменном столе.
Помню, как вернулся домой. Открыл дверь, оглядел пустую мрачную квартиру и включил свет. Лампочка на потолке затрещала, словно не желая исполнять свои обязанности, но в итоге все-таки загорелась. Свет никак не исправил ситуацию. В холодильнике удалось найти остатки тушеного мяса, и вприкуску с хлебом я съел все без остатка. Сил раздеваться и принимать ванну не оказалось, поэтому я упал на кровать прямо в одежде и отключился в считаные секунды. Сны, к счастью, решили обойти меня стороной.
Теперь настал совсем другой день. Сегодня день скорби и прощания. Бессмысленно надеяться, что Жан-Луи встанет из гроба и воскликнет: «Эй! Я вас всех разыграл! Ха-ха! Давайте веселиться!» Больше никто и никогда не услышит его голоса, смеха, не увидит его добрых глаз и искренней улыбки. Он ушел, и это великая трагедия для нашего осиротевшего мира, потому что потухла еще одна звезда, что освещала нам путь в бесконечной тьме. Будет очень много слез, но в слезах ответа не найти – они способны лишь облегчить боль утраты.
Зазвонил телефон, и я поспешил снять трубку.