Азартные котовьи вопли и переливчатый волчий вой вдруг оборвались так резко, словно на драчунов плеснули из ближайшего окна ведро воды, и Хольм привстал — просто посмотреть, что там случилось!
И не удержался от смешка. Посреди густых цветущих кустов возвышался Рудольв, сжимая в каждой руке по обернувшемуся Волку, причем Лейф и Рогволд в зверином облике поджимали хвосты, а перед Рудольвом смирнехонько, как игрушечные, застыли Тайвор и Корин, тоже не успевшие ни перекинуться, ни хотя бы мявкнуть что-нибудь в свое оправдание.
— Хорошо у вас молодежь воспитывают, — одобрил Коготь, выглянув из-за его плеча. — Действенно. Почти как у нас! А ты что сидишь?
— А куда идти-то? — не понял Хольм, разморенный солнцем, и сделал наконец-то щедрый глоток еще не успевшего степлиться пива.
— Ой, дурак, — протянул Коготь, глядя на Хольма с обидной жалостью. — К жене иди! Обними, скажи, что любишь, а то ведь дотянешь до отъезда и кинешься обратно со своими Волками просто от отчаяния! Два дурня! — сердито фыркнул он.
— В чужой охоте каждый мастер, — лениво процедил Хольм, стараясь не показать, как его задело непрошеное поучение. — А в своей — мышь за оленя принял. Что ж ты, умный такой, сам к госпоже Аренее не пошел да не сказал?
— Двадцать лет как сказал, — огрызнулся Арлис, мрачнея на глазах. — Если что изменилось, и тут сразу сказал бы. Только мне вот не помогло, а ты, дурень, счастья своего не видишь.
— Тогда и правда не говори, — согласился Хольм, едва удерживаясь от смеха. — И в самом деле, зачем? Если и так знает. Пусть ей Рудольв скажет, я сразу заметил, как он на госпожу Аренею поглядывает. А что? Вон, Брангард Кайсу вашу увезет, чтоб мне блох подцепить, если нет! И госпожа Аренея с ней поедет. У нас целительницы в почете! Это храмовым замуж и детей нельзя, а дружинным — да ради Луны! На руках ее носить будем, если Рудольв позволит, конечно. Он хоть и постарше меня лет на тридцать, а Волчара еще хоть куда. Вон, двух лосей разом поднял и не надорвался же…
— Помолчи, Волк! — душевно посоветовал Арлис, нехорошо блестя глазами, и Хольм покладисто заткнулся. — Рудольв, говоришь? — снова оглянулся он на кусты, где коротко взвизгнуло, а потом затрещали ветки и в одну сторону выкатились два серых клуба, в другую — два рыжеватых, а потом спокойно вышел Рудольв и отряхнул штаны с рубахой от шерсти.
Нарядные штаны с рубахой, между прочим, бархатные! Хольм первый раз видел такого разряженного Рудольва, который еще и доспех снял, вот уж где невидаль. Арлис окинул матерого Волка взглядом, помрачнел и поднялся.
— Пойду-ка прогуляюсь, сказал он с лицом решительным и обреченным. — А ты, если вякнешь кому…
— Да что я, сам себе враг? — удивился Хольм. — Я, может, еще здесь останусь! Вот возьму да приду к тебе в дружину проситься. Возьмешь?
— Вот только тебя там и не хватало, — хмыкнул Коготь. — Я еще на покой уходить не собираюсь, а два вожака на одну стаю — это перебор.
— Все равно придется кого-то из наших в подручные брать, — заметил Хольм. — Дружину отец вам пообещал, да наши Волки под Рысью ходить не согласятся. Им вожак нужен из своих, а уж он перед тобой будет ответ держать. Соглашайся, пока себя предлагаю, со мной всегда договориться можно.
— Наглый ты, Волк, — с одобрением заметил Арлис и, видя, что Рудольв куда-то пошел, бросил: — Потом договорим. Некогда мне!
— Ну, удачи, — от души пожелал ему в спину Хольм и тоже поднялся.
Смех смехом, а решать надо. И он уже, в общем-то, давно решил, еще когда принес Лестану в забытьи и положил на кровать в ее спальне. Но для последнего шага кое-чего не хватало, и за час до полуночи Хольм постучал в комнату Брангарда.
Почетного гостя разместили по соседству с Хольмом, правда, в покоях Брангарда жил еще и Рудольв, так что Хольм не опасался, что явится в неподходящий момент. Брат выглянул на стук, зевнул и поинтересовался:
— Тебе чего? Я спать уже лег. Знаешь, какая голова тяжелая? Три часа с арзинским Советом новый договор обсуждали. Если б знал, я бы тебе перед той охотой список дал, кого еще прибить. Может, новые были бы посговорчивей!
— Дело есть, — сообщил Хольм, оттеснил брата в комнату и потребовал: — Дай браслеты!