Хольм прикусил ее ухо зубами, тут же зализал, и Лестана ахнула. Как прилежная ученица тут же повторила это, но, шалея от собственной смелости, пошла дальше, целуя полузакрытые веки, брови, кончик носа, скулы и только потом снова губы…
Рысь и Волк мчались по лунной дороге, оставив позади поляну и лес. Дорога, сплетенная из лунного света, то поднималась ввысь в самое небо, петляя между облаками, то спускалась почти к самой земле. Два огромных зверя, сильных, юных, красивых, полных радости жизни, летели по ней плечо к плечу, иногда ласково толкая друг друга мордами или ухитряясь на бегу потереться боками. Очередной поворот привел их снова к поляне, полной земляники, такой же призрачной, как все здесь, но и такой же настоящей при этом. Рысь и Волк не разбирались в тонкостях устройства лунного мира, но им это было и не нужно, они знали толк в более нужных вещах. Подпрыгнув, Рысь коварным прыжком сбила спутника с лап, и он с готовностью повалился на траву, а Рысь упала на него сверху. Крутясь и катаясь, они играли, шалея от запахов и звуков ночи, купаясь во всеобъемлющем счастье и зная, что это — навсегда.
Лестана выплыла из блаженного забытья, потянулась, тихонько вдохнула, не пытаясь освободиться из крепких мужских объятий. Толстое одеяло не давало замерзнуть снизу, плотное покрывало укутало их сверху, а с неба лился совершенно ошеломительный поток лунного света.
— Это же надо, — томно вздохнула Лестана, удобнее устраиваясь подбородком на плече Хольма. — В дворцовом саду! На каменюке какой-то… Хорошо еще, что никто не видел…
«Словно… кошка гулящая! — сообщила она себе. — И не стыдно! Вот ни капельки!»
— Не видел, — довольно согласился Хольм. — А вот насчет «не слышал» — даже не знаю. Может, кто-то и не слышал. Если окно было заперто.
— Хольм! — возмутилась она и стукнула его в плечо кулачком.
— Шучу! — Волк поцеловал ее в кончик носа. — Ну и пусть завидуют, если даже слышали! Кстати, дай руку все-таки!
Он поймал ее запястье, уже привычно обласкал губами и надел браслет, защелкнув его.
«Мужчины, — насмешливо и разнеженно подумала Лестана. — Как будто эта серебряная полоска что-то решает!»
Но второй браслет выкопала из покрывала и торжественно надела на своего Волка, прищурившегося от удовольствия. Прямо поверх шелковой ленты, уже не серебряной, а несчастно-вылинявшей.
— Поедем в гости на свадьбу Кайсы, — сказала она серьезно, — оставим эти ленточки возле вашего озера. Пусть вернутся туда, где все это началось.
— Пусть, — согласился Хольм и обнял ее крепче. — Ты не замерзла?
— Я Рысь! — возмутилась Лестана. — У меня шуба! Но… пора возвращаться, да?
— В постели мягче, — шепнул Волк, целуя ее в губы. — И удобнее. И можно не думать, кто вылезет в сад побегать под луной и увидит лишнее. Я тебя отнесу, только оденусь…
— Оденься, — согласилась Лестана. — Нечего всем тебя разглядывать. Мой!
И потянулась, нежась в теплом покрывале, пока Хольм торопливо одевался.
Потом он подхватил ее и все-таки унес в спальню. И Лестана, едва коснувшись прохладной простыни разгоряченным телом, мгновенно уснула, хотя клялась себе, что спать не будет. Не будет, пока не удостоверится, что этот наглый Волк никуда не денется!
Но провалилась в сон почти такой же сладкий, как его объятия, и стала в этом сне Рысью. Лунная дорожка послушно стелилась под ее лапы, Лестана мчалась по ней, чувствуя Хольма в Черном Волке, что бежал рядом. Они летели в будущее, зная, что оно может быть нелегким, но непременно будет одним на двоих, а значит, и радости, и печали достанутся им тоже пополам. Только радость от разделения умножается, а печаль — наоборот. «Хольм и Лестана, — шептал с неба лунный свет. — Волк и Рысь, истинная пара, обрученные Луной, но не связанные ничем, кроме собственной любви и верности. Да будет так, ибо именно так и должно быть от начала до конца времен».
Эпилог 2