В десять двадцать три Илья встал, подошел к торговке в общем потоке, потряс банкой в сетке и истребовал малосола в свою тару, наотрез отказавшись от пирогов, которые та ему совала, делая дурные глаза. Рассердившись для вида на надоеду, бабка велела ждать, махнув рукой в сторону забора, на котором сидел огромный кот цвета леденца, упавшего в грязь. Илья, мотая банкой, пошел к нему. Животное посмотрело на него как на дурака и смежило янтарные очи.
Вскоре в графике «вип-персоны» наступил перерыв. Старуху сменила баба лет сорока с трясущимися щеками, подвывавшая «пироги-и… огурчики-и…». С таким же успехом она могла выводить «чума-а… мо-ор…», сидя на стене средневекового города. Если бы ее не зашибли камнем, то сделали бы пророчицей.
«Бизнес-вуман» Софья Астаховна, кутаясь в суконную телогрейку, прошла, не оглядываясь, к сараю. Илья с портфелем и клятой банкой, бившейся о колено, пошел за ней, нервно озираясь вокруг. Было в божьем одуванчике что-то холодно-неприятное. Чудилось, оставшимися зубами она сдирает кожу живьем с котят, или гложет скальпы должникам в безлунную ночь, пока не отдадут долг с процентом. То ли от страха преступить невидимую черту, то ли от стыда за себя, с каждым шагом Илья все больше ненавидел ее, впервые в жизни понимая сердцем Раскольникова.
За сараем стоял навес, под которым в чане жарились те самые пироги, что расхватывал «на ура» народ. Между чаном и крепко сбитым столом орудовали две женщины с голыми по локоть руками, смутно похожие на старуху. Две бадьи с начинкой и тестом стояли тут же на табуретах. Женщины ловко, не глядя и не останавливаясь, черпали начинку, лепили и жарили тестяные «селедки», складывая готовые на лотки.
Когда Илья подошел, шустрая старуха уже нацедила чай в граненый стакан из маленького медного чайничка, стоявшего тут же на очаге, кипятившем жир. Ее глазки в мутных старческих ободках испытующе на него поглядывали:
— Пойдем, чито ли?
Сцапав стакан, она поковыляла к сараю, дверь которого будто сама собой отворилась. За ней стоял рослый мордоворот с глазами, напоминающими щебенку. Илья готов был спорить, что он, как и две бабы на пирогах, родственники старухи.
Каменноглазый захлопнул за Ильей дверь и встал, дыша чесноком в затылок. В сарае было темно и тесно, пахло огуречным рассолом. В углу под электрической лампой, не видный от окна стоял стол с бортами, какие ставят на кораблях, чтобы вещи не летели от качки на пол. Старуха уселась возле него, шумно прихлебывая и морщась:
— Так шо скажешь, мил человек?
Илья, во рту у которого стало капустно-кисло, начал издалека:
— Тетка у меня недавно скончалась…
Старуха кивнула, как бы подтверждая: бывает.
— Оставила кой-чего по мелочи… то да се…
Старуха и на это кивнула, полностью согласная с ходом дел, в результате которых мрут бездетные тетки, оставляя племянникам то да се.
— Мне не надо, а людям может сгодиться…
— Торговать не воровать, — молвила старуха, ставя пустой стакан. — Ну, покаж, чего перепало с тетки. Не боись, не у докхура, в ноздри глядеть не буду.
Илья подошел к столу и начал вынимать из портфеля.
Старуха, не прикасаясь, долго рассматривала вещицы, и даже, показалось Илье, заснула за этим делом. Но тут вдруг, причмокнув ртом, повернулась к нему и посмотрела гаденько-гаденько:
— Шо просишь?
— Слышал, что у вас без обмана. Скажите сами, а я соглашусь.
ebooksa