Турнир

Он не Садо, чтобы позволить себе красоваться размазанной помадой.

Все волновались зря. Ли Во писал хорошие, но совершенно обычные стихи. Классика в чистом виде. Мой голос, усиленный чарами, летел над Ареной, проявляя слова на листе:

Скастуй чары, и тот, на ком нет немилости — и есть виновник.

— Возможно, на некоторые сложные темы потребуется больше времени, — я указала на песочные часы на столике рядом с судейской линией. — Потом можно отдохнуть и продолжить, — Садо отчетливо вздрогнул, — я не пробовала проводить практические испытания.

— И где он? — В поместье? Чтобы Ликас пропустил Турнир, не явившись отвешивать свои замечания по-поводу поведения Вайю и умения думать? Да ни за что.

Судьи безмолвствовали, трибуны молчали, и только Садо неслышно шевелил губами, повторяя про себя последние слова.

У кого? Дядя? И ни слова не сказал мне?

— Достаточно, леди Блау, — сказал Садо хрипло. — Более чем достаточно. — У него немного подрагивали руки. — Я попрошу вас написать ещё один стих, последний, посвященный Югу.

Он бросил крайне недовольный косой взгляд на аларийку, но всем аллари в поместье всегда было глубоко начихать на большинство правил поведения, принятых для слуг. Возможно, потому что как раз слугами они себя и не считали?

— Леди трепещут от волнения, Вайю. От страха леди падают в обморок.

Когда я закончила — все молчали, и мне пришлось уточнить это отдельно.

Кто меня удивил, так это Варго, он первый раз за Турнир не поддержал Садо, тоже вскинув руку вверх.

— Да, — она кивнула, — вот что скажу, не берегут людей, не берегут. Где это видано, чтобы двое да разом сгорели, — она укоризненно покачала головой. — И сами тоже. А вот нечего по всяким местам ездить, заразу привозить…

— Учту, на будущее.

— У новорожденных скорпиксов пушок тоже часто бывает желтым, Люци… И большие мамы-скорпы тоже всегда караулят у входа, пока эти желтопузики наваляются на солнце…

Толстяк застыл, напряженно думая, и очень явно ощущая подвох. Он беспомощно оглянулся на двух других в пурпурном, и, получив утвердительный кивок, пояснил мне.

— Прошу не убирать проекцию, — я остановила мага, начавшего складывать пальцы. — Я хочу писать, и чтобы текст сразу проявлялся. Так можно? — Он покосился на распорядителя и, получив одобрение, дополнил плетения.

— Более достойному кандидату, — повторила я отчетливо, глядя прямо на леди Тир, которая стояла внизу, рядом с залом ожидания. — Кандидату, который абсолютно точно заслуживает этой мантии. Кандидату, который подтвердил свой талант, заняв первое место, и я верю, — мне пришлось прерваться, потому шум снова перекрыл мой голос, — я верю, что только волнение на публике, помешало сиру Тиру выступить ещё более возвышенно. Сир Костас все три класса в школе потрясал нас своими талантами, — ещё немного и мне потребуется лимон, очень много лимонов, у меня уже кончался запас пафоса, — и пониманием тонкостей четырех искусств. Глубина, сила, и возвышенное изящество — вот три слова, которые характеризуют поэзию сира Костаса лучше всего.

Тишину, повисшую над полем можно было резать ножом на маленькие кусочки. Никто из судей не решался быть первым, пока тировский судья, встряхнув запястьями, не отправил первый шарик силы к моей работе. После этого оживились все — мистрис Айрель, леди Фелисити, Таджо, цветные шарики силы летели один за другим, присоединяясь к золотому светляку Тира. Варго голосовал последним. Шарик цвета болотной зелени послушно вспыхнул и присоединился к остальным, он решил в этот раз не отрываться от коллектива.

— Ти-ши-на, — распорядитель грохнул зычно так, что дрогнула Арена. — Тишина!