Освобождение Компьени, может быть, даже ускорило продажу Жанны: разбитый Иоанн Люксембургский, вероятно, рад был сорвать на ней свою злобу.
Бедфорд уже 3 сентября 1430 г. получил от нормандских штатов дополнительную субсидию в 20000 фунтов, из коих половина предназначалась «на покупку Девушки Жанны, как говорят, ведьмы, руководившей войсками дофина».
Со своей стороны, инквизиция предварительно занялась той самой бретонской визионеркой Пьеррон, которая бегала за братом Ришаром и говорила, что «Жанна хорошая» и «от Бога»; вместе с какой-то другой женщиной Пьеррон попала в руки англичанам весною в районе Корбея. Вторая женщина «покаялась» и была выпущена. Пьеррон не отреклась и 4 сентября была сожжена в Париже. Великий инквизитор Франции Жан Граверан впоследствии утверждал, что обе эти женщины – и Катрин из Ла Рошели и Жанна – были орудиями брата Ришара.
Жанна Люксембургская постепенно угасала; было ясно, что она уже недолго будет препятствовать выдаче Девушки. Вероятно, в связи с этим Иоанн Люксембургский переправил Девушку из Боревуара под охрану герцога Бургундского в Аррас.
Она продолжала думать о бегстве. Во время процесса её спросили, «были ли у неё напильники в Боревуаре и в Аррасе». Она ответила:
«Если их на мне нашли, то больше мне вам нечего рассказывать».
В Аррасе с ней продолжали обращаться прилично. Разные люди приходили её навещать. «Я видела в Аррасе в руках одного шотландца картину, где я была изображена в латах, вручающей письмо моему королю, стоя на одном колене. Иных своих изображений я никогда не видела и никогда не заказывала». Жители соседнего Турне собрали для неё денег и послали ей в Аррас, – по-видимому, она сама писала ещё из Боревуара этому героически верному городу с просьбой помочь ей материально. В Аррасе же «Жан де Пресси (казначей герцога Бургундского. –
13 ноября Жанна Люксембургская умерла. Иоанн Люксембургский получил наследство. И немедленно продал Девушку англичанам. Уверяют, что жена просила его на коленях этого не делать, – но у неё средств давления не было. Рыцарский девиз Иоанна был «N emo ad impossibile tenetur» – «Ни от кого нельзя требовать невозможного». Отказаться от 10000 фунтов он не мог. 21 ноября Парижский университет уже знал, что Девушка находится в руках англичан.
Выдача состоялась в Аррасе. Отныне она была уже не девушкой-воином, взятой в плен, а девкой, обвиняемой в ереси и колдовстве. Ей связали руки. И отвезли в Кротуа, мрачный замок, построенный на пустом месте в устье Соммы и служивший тюрьмой.
В Кротуа ей, однако, ещё разрешали видеться с другими заключёнными и даже ходить в часовню замка. Маси рассказывает, что среди прочих там в это время сидел в заключении декан Амьенского собора Никола де Кевиль, регулярно служивший в часовне. «Жанна постоянно ходила к обедне и исповедовалась у оного Никола, который впоследствии говорил о ней много хорошего».
Один автор XVII века, священник Иньяс де Жезюс-Мариа, писавший, по-видимому, по каким-то документам, до нас не дошедшим, добавляет, что когда её увезли дальше, абсолютно все заключённые «очень жалели об этом, ибо она всё время их утешала». Он же рассказывает, что в Кротуа её несколько раз навещали в тюрьме женщины из соседнего Аббевиля. «Они ей высказывали своё восхищение перед её спокойствием и её покорностью воле Божией. Девушка благодарила их за посещение, просила молиться за неё, целовала их и говорила: с Богом. Они плакали».
В жизни Девушки это были последние знаки человеческого участия.
Едва получив известие о её выдаче, Университет обратился 21 ноября с письмами одновременно к королю Англии и к Кошону, требуя начать процесс как можно скорее. Кошона Университет даже упрекал в чрезмерной медлительности:
«Мы удивлены столь значительным промедлением в вопросе об отправке этой женщины, обычно называемой Девушкой… тем более что в настоящее время она, как говорят, находится в руках короля, государя нашего. Когда происходит дерзновенное покушение на догматы католической веры, христианские государи в своей ревности об интересах Церкви и веры обычно передают обвиняемого церковным судьям, дабы те занялись им и наказали без промедления. И, несомненно, если бы ваше преосвященство проявили больше энергии в этом вопросе, дело вышеназванной женщины уже разбиралось бы церковным трибуналом. Соблаговолите действовать с величайшей энергией, дабы эта женщина была как можно скорее передана в ваши руки или в руки владыки Инквизитора».
Оставалось решить, где её судить. Университету по-прежнему очень хотелось, чтобы процесс происходил в Париже при его непосредственном участии и под его надзором.
«После этого соблаговолите повелеть доставить её под надёжной охраной в этот город Париж, где имеется много мудрых и учёных людей».
Ещё более настойчиво Университет писал об этом же королю Англии:
«Нам представляется весьма подходящим доставить эту женщину в город Париж, дабы вести её процесс внушительно и надёжно. Ибо обсуждение, ведущееся магистрами, докторами и другими знатными людьми, имеющимися здесь в большом количестве, получит больший отзвук, чем в любом ином месте».
Конечно, английское правительство понимало, что в предстоявшем процессе основную роль должны были играть эти университетские клирики, с такой поразительной чистосердечностью называвшие сами себя «великим множеством» «мудрых», «учёных» и «знатных» людей. Во всех случаях Девушку должен был судить самый блестящий представитель Университета, Кошон, при содействии университетских кадров и обязательно при участии всего Университета в целом. Но для этого всего не было надобности организовывать процесс в самом Париже. По соображениям военной безопасности английское правительство предпочло провести его в Руане. При шаткости положения в Париже именно Руан оказывался теперь форпостом английского владычества. Именно в Руане поселили теперь маленького короля Генриха VI, и одно это вызывало уже максимальную концентрацию военной силы. В Руане ничего не могло «произойти». И присматривать за ходом процесса английскому правительству было легче в Руане, поскольку оно само находилось тут. Церковной же оппозиции в Руане также не приходилось ожидать: прошедший через «чистки», составленный в основном из университетских же кадров, обласканный английской властью, руанский клир представлялся вполне благонадёжным. И Бедфорд, следуя обычной клерикальной политике Ланкастеров, загодя скрепил ещё эти связи: 23 октября он лично вошёл почётным членом в состав руанского капитула.
По церковному праву процесс, ведущийся епископом Бовезским, должен был бы протекать в его собственной епархии, но об этом не могло быть речи: Бове находилось в руках Карла VII, и Кошон не мог там показаться. Но в том и была сила питомцев Парижского университета, что они умели найти формально законный выход из любого положения. Кошон мог вести процесс в любом месте, получив на то специальное разрешение от местных церковных властей.
ebooksa